Легенды и мифы Советского Союза

Эти меры на сознательном уровне восприятия объяснялись опасением шпионажа и стремлением создать для заграничной аудитории положительный образ Советского Союза. Вторая задача целиком в рамках мифа: трудящиеся всего мира должны знать, что их надежды связаны с социализмом, видеть в нем идеал, уповать на его пришествие. Вне коммунистической эсхатологии это лишено смысла. В рамках реальной внешнеполитической пропаганды тоже. К тому, как выглядел СССР с точки зрения западного наблюдателя, информация об отвратительном борще, отведанном каким-то туристом в уличной забегаловке, или о дырах в асфальте на трассе между городами Золотого кольца, вряд ли что добавляла. Ужас советского функционера при мысли: «Вдруг узнают на Западе!» имел чисто мистическую природу. Равно как и противоположное стремление недовольных режимом людей поведать Западу про наши беды.

Истерия шпиономании являлась одной из разновидностей паники перед мыслью о том, что Враг так или иначе мог ЗАПОЛЗТИ к нам. Можно назвать целый ряд родственных явлений. Фантасмагорические обвинения в шпионаже, замыслах терактов и прочего в ходе массовых репрессий не подвергались проверке простым здравым смыслом именно из-за мистического характера Врага, так или иначе связанного с Тем Светом капитализма. Разве же можно предвидеть, что Он надумает, коварный, ползучий, неуловимый; то ли мост обрушить, то ли колодцы отравить на погибель советским людям. По тем же причинам казались потенциально опасными все граждане, так или иначе имевшие контакты с Заграницей (анкетные пункты о родственниках за границей, пребывании на оккупированной территории), предков из нетрудящихся сословий, репрессированных родственников. Все это запросто могло оказаться родом союза с Нечистым, околдованностью: «А вдруг его Там завербовали!». Инакомыслие также было видом Пособничества Врагу и потому столь жестоко преследовалось. Существовала «атмосфера общественной нетерпимости», порожденной подсознательным страхом. Для сравнения отметим, что когда в середине 1950-х власти испытали очередной приступ усиления борьбы с хищениями государственного и общественного имущества и поставили на вид правоохранительным органам явные провалы в этом деле, те в ответ пожаловались на главное препятствие в их доблестной работе: отсутствие как раз этой «общественной нетерпимости» к данному явлению. Расхитители народного достояния были понятными, своими, суеверного страха не вызывали и потому не мешали обывателям. При том что последние как раз вполне ощутимо и повседневно страдали от обмеривания, обвешивания, разворовывания товаров из ТОРГов и прочего, а антисоветчики им ничего плохого не делали.