Легенды Крыма

Не делилась женщина своими скорбными думами с юношей, не хотела огорчать его, боялась затмить светлые минуты встречи. И без того печален был он, и часто слеза сбегала из его глаз. Она припадала к его устам в замирающем поцелуе, обвивала его тонкий стан нежною рукою и напевала старинную песню:

Любовь без горя, любовь без слезТо же, что море без бурь и без гроз…

А между тем отец торопил сына с женитьбой. Новый корабль, предназначенный для такого случая, был уже готов. Ждали только попутного ветра, чтобы поднять паруса и ехать за невестой. Когда ветер зашумел от Камыш-Буруна, Ерги Псарась позвал к себе сына:

— Пора ехать в Кафу.

Хотел сказать что-то сын, да увидел суровое лицо отца, и замерло слово на его устах.

К ночи вышел корабль из гавани, и тотчас же к старику подошел слуга.

— Тебе от сына, — сказал он, подавая хозяину свиток.

Развернул свиток Ерги Псарась и медленно прочел его. Если бы ураган, который поднялся в груди отца, мог вырваться на волю, он сровнял бы всю землю на своем пути от Пантикапея до Кафы. И если бы гора Митридат упала на старика, она не показалась бы ему более тяжелой, чем та правда, о которой он узнал из письма сына.

— Пусть будет трижды проклято имя этой женщины! — проговорил Ерги Псарась. — Пусть лучше погибнет сын от моей руки, чем он станет мужем своей матери!.. Поднимай паруса, старый корабль, служи последнюю службу!

И Ерги Псарась прокричал корабельщикам, чтобы готовились к отплытию.

— С ума сошел старик, — ворчали люди. — Шторм, какого еще не бывало, а корабль, словно решето…

Звякнули якоря, затрепетали на ветру паруса, и рванулось вперед старое судно. Как в былые времена, Ерги сам направлял его бег и забывал, что оба они — один дряхлее другого.

Гудел ураган, волны захлестывали борта, от ударов трещал корабельный корпус.

— В трюмах течь! — крикнул шкипер.

Вздрогнул Ерги, но, заметив впереди мачтовый огонь другого корабля, велел прибавить парусов. Словно птица взлетел старый корабль и, прорезав несколько перекатов волны, ринулся в пучину. Казалось, что он коснулся морского дна, а потом снова взлетел вверх и бросился на гребень огромной, как гора, волны.

В эту минуту Ерги Псарась увидел совсем рядом, в нескольких локтях от себя, свой новый корабль. Сквозь тучи на какое-то мгновение пробился свет луны, и отец увидел своего сына, узнал ту женщину с золотистыми волосами, которая была с ним. Пересиливая ураган, Ерги Псарась крикнул:

— Опомнись, сын: она твоя мать!..

Белая ослепительная молния разорвала черное небо, страшной силы удар потряс гору Опук-кая. Часть горы откололась, и тысячи обломков посыпались в воду, отчего море покрылось белой пеной. Налетел новый шквал, и оба корабля исчезли навсегда.

Услышал ли сын отца, понял ли свою роковую ошибку — никто не знает. Только на том месте, где произошла катастрофа, из воды поднялись две скалы, похожие на корабли с парусами. И кажется, что корабли несутся по морю и что один корабль вот-вот настигнет другой.

— Знать, не услышал сын своего отца, — говорили люди, указывая на скалы-корабли. — Видишь, до сих пор от него убегает.

Легенда записана Н. Марксом (“Легенды Крыма”, вып. I, М., 1913).

Камни-Корабли — название скал, виднеющихся в море в нескольких километрах от горы Опук.

Кара-Даг — Черная Гора

Донеслась из ущелья девичья песня, высокой нотой прорезала воздух, на мгновение оборвалась и тут же, подхваченная многими голосами, разлилась по Отузской долине.

Это девушки, покончив с укладкой винограда, торопятся домой. Спешат девушки, словно быстрые сумерки подгоняют их, и с опаской поглядывают на Кара-Даг — Черную гору, которая зловеще нависла над долиной, заслонив собой часть неба. Там, в недрах горы, обитает страшное чудовище — одноглазый великан-людоед.

Днем великан спит, но даже его мирный храп, похожий на отдаленные раскаты грома, пугает жителей окрестных селений. Повернется великан во сне — вся гора дрожит до основания, а вздохнет — из отверстия, находящегося на ее вершине, пар клубами валит.

Поздним вечером, когда совсем стемнеет, великан просыпается и вылезает из своего логова. Угрожающе сверкая своим единственным глазом, он начинает оглушительно реветь, так что громовое эхо далеко перекатывается по Крымским горам и замирает где-то на Ай-Петри.

Тогда в страхе прятались все — дети, старики, женщины, прятались где только кто мог, а мужчины, чтобы задобрить чудовище, отводили к подножию Черной горы быка или пару овец. Привязав скотину на видном месте, мужчины удалялись, а великан мгновенно замолкал и успокаивался до следующего вечера.