Легенды ночных стражей 5: Река ветра

— Можете называть его как угодно, но он хорошая и достойная сова, — возразил Сорен, и Орландо мгновенно приободрился.

— Мне казалось, его зовут Стрига, — сказал Док Яроклюв. Новый свет вспыхнул в желтых глазах голубой совы.

— Стрига, — тихо повторил он.

В тот же миг хрит почувствовал, как желудок у него болезненно сжался. Он снова посмотрел на голубую сову и медленно произнес:

— Ты все еще драконова сова. Только время покажет, сумел ли ты исправить свою судьбу, свою фонцю.

— Можно он полетит с нами? — спросил Корин. На этот раз хрит обратился к ним всем.

— Вы все благородные совы. Много сотен лет мы ждали вас. Мы испытываем к вам глубочайшее уважение, ибо узнаем в вас много черт нашего дорогого Теоцзы, первого хрита совители. Мы все пытаемся следовать правилам и добродетелям, завещанным нам Теоцзы. Мы знаем, что вы не понимаете фонцю, но нам ясно и то, что Орландо сумел доказать вам свою полезность. Нам жаль, но мы ничего не можем тут изменить. Он — не благородная сова. Однако на нынешнем этапе своей фонцю он не зол и не преступен. В вашей воле пригласить его на свое Великое Древо. Но знайте одно: фонцю этой совы не завершена и не закончила свой цикл.

Сказав это, хрит расправил крылья. Медленно и величественно он поднялся в воздух и стал возноситься над заснеженными пиками, тугой спиралью уносясь к самому высокому дуплу на вершине Горы времени.

Глава XXII

Дома

Аврора Глаукора сверкала на небе, когда возвращающиеся совы летели над морем Хуулмере. Все совы Великого Древа высыпали в небо, кружа в разноцветном сиянии, заливавшем мир.

— Как ленты! Как хвосты цюй! — воскликнула Руби, ныряя в переливающуюся волну света.

— Я уверена, что это гораздо прекраснее, — прошипела миссис Плитивер, приподнимая голову навстречу мерцающим огням ночного неба. Казалось, она чувствует каждую частицу этого волшебного света.

— Пелли! — закричал Сорен, заметив свою любимую подругу, а за ней, в струящихся волнах сияния, стайку из трех маленьких совят.

— Папа! Папочка! — Разумеется, Белл первая увидела отца и ринулась к нему, обогнав сестер. — Папа! — завизжала она, а потом повернулась к голубой сове. — Ой, Стрига! Ты вернулся!

— Конечно, маленькая Белл.

Несмотря на усталость, вернувшиеся совы присоединились к своим товарищам и летали сквозь пульсирующие знамена разноцветного света до самого исхода ночи, пока рассвет не начал расползаться над горизонтом.

— Смерть ночи, — еле слышно пробормотал Сорен.

— Что ты сказал, любимый? — спросила Пелли, когда они вернулись в свое дупло.

— Ничего особенного, просто выражение, которое употребляют в шестом царстве. Они не говорят «рассвет», «закат», Первый свет или Первая тьма, а называют ночь смертью дня, а день — смертью ночи или, иногда, рождением дня. Мне это понравилось.

— Да, — задумчиво проговорила Пелли. — Получается, они смотрят на жизнь, как на бесконечный цикл, повторяющийся по кругу.

— Именно так они и говорят. У них есть даже выражение «колесо жизни».

— Колесо… Ты знаешь, я однажды видела колесо или, скорее, часть колеса. Торговка Мэгз принесла его на остров вскоре после того, как я тут появилась. Она сказала, что оно крутится вокруг себя бесконечно. Но ведь это бессмысленно, ты не находишь? Колесо жизни… Я не могу себе этого представить.

Сорен покачал головой. Конечно, Пелли не могла этого представить. Почему же он ощущал легкую дрожь в желудке каждый раз, когда задумывался о фонцю и о голубой сове, спасшей жизнь его дорогой Белл? Три Бэшки крепко спали в своем Уголке. Сорен выглянул в отверстие дупла. Розовые и оранжевые полосы рассвета окрасили утреннее небо, и море Хуулмере яростно пылало в преддверии наступления дня. «Это слишком… слишком…» Пелли посмотрела на своего мужа и почувствовала, о чем он думает.

— Слишком ярко и безвкусно после нежного сияния Авроры Глаукоры? — тихо спросила она.

— Ты подслушала мои мысли, — тихонько закурлыкал Сорен. — Настоящая смерть ночи, не правда ли?

— Но ночь вернется. Колесо жизни сделает еще один оборот, и все вернется, — ответила Пелли.

— Да-да, как колесо жизни…

— Мама, — раздался тоненький голосок из глубины дупла. — Можно мне попить?

Это была Блайз.

— И мне! — пискнула Баша. — Я тоже хочу.

И только Белл спала крепко, сладко и без сновидений, уютно зарывшись в теплое гнездышко, выстланное самыми мягкими пуховыми перышками своих мамы и папы.