Легенды Раэнора

И ее глаза под нахмуренными бровями сверкнули вызовом. Советник склонился в глубоком поклоне. Княгиня продолжала:

— Я могла бы приказать, чтобы тебя и твоих подручных выслали из столицы куда-нибудь подальше, в приграничный поселок, отняв инструменты и запретив работать! И я была бы права!

— Госпожа… — подал голос Талион, но тут же смолк, остановленный гневным окриком княгини:

— И ты тоже не избежал бы наказания за свою несдержанность, упрямый альв! Но сегодня праздник, Аэрэлин. И поэтому я решу по-другому. Ты, — она метнула взгляд на Юхима, — завтра же переедешь во дворец. Отныне ты будешь изготавливать книги только для меня. И эти двое тоже. Кстати, где ты нашел таких великолепных мастеров?

Понимая, что возражать против решения княгини — безумие, Юхим хмуро ответил:

— Переписчик наш, раэнорец с западных поселений, а переплетчик нашел меня сам. Говорит, что сбежал от степняков.

Он замолчал. Элен обратилась к советнику:

— Ондогер, благодарю за мудрый выбор. Ты умеешь ценить истинно прекрасное. Прошу, проследи, чтобы мое решение было выполнено. Пусть над палаткой Юхима поднимут мой флаг. Лучшего должны знать все. Да, и еще. Я хочу купить эту книгу.

— Она не продается, госпожа. — Голос книжника был непреклонен. Элен шевельнула бровью:

— Это еще почему?

— Она уже не моя.

— А чья же?

— Княгиня, не стоит огорчаться, — опять подал голос Талион, — эту книгу мастер подарил мне, еще не зная, что на нее падет твой выбор. Но досадную ошибку легко исправить. Книга твоя, прошу, прими ее.

Элен взглянула на Юхима, потом на альва, пожала плечами и вдруг улыбнулась:

— Какие же это все-таки пустяки! Талион, друг мой, это чудо доставят в твой дом. Однако в наказание ты должен будешь рассказать мне легенду.

Альв откликнулся:

— Разумеется, княгиня. Почту за честь.

Ондогер, Юхим и его люди отошли, и княгиня, тронув поводья, поехала дальше. Когда, бросая любопытные взгляды на хмурого победителя, мимо проследовала ее многочисленная свита, разошлись зеваки, стих завистливый шепот, у палаток опять наступила тишина. Советник Ондогер с мягкой улыбкой, такой необычной на его бесстрастном лице лице, обратился к Юхиму:

— Ну вот, мастер, тебе и повезло. Только что ты стал придворным княгини Элен.

Книжник отвернулся и горько произнес:

— Только что я стал ее рабом.

Княгиня медленно объезжала палаточные ряды, и там, где, возвещая о ее приближении, появлялись герольды, шум и крики смолкали, толпа расступалась, образуя широкий коридор. Хозяева выставленного товара, встречая правительницу, выходили вперед. Затем из пестрого собрания советники подводили к ней лучших умельцев. Многих из них Элен давно знала. Так, среди виноделов первым опять оказался Альвис, и ему снова было предоставлено право целый год торговать вином без пошлины. Альвис уже лет десять поставлял лучшие вина в погреба княжеского дворца. Первым из кузнецов вновь был признан Никсо, а лучшим оружейником — Гревис, друг советника Арафанта. Парфюмеры на этот раз преподнесли госпоже новые духи в алмазном фиале, плод их пятнадцатилетнего труда.

В цветочном ряду княгиня задержалась, залюбовавшись детищем победившего на этот раз в состязании Кертиса. Цветы были и впрямь великолепны: на длинных изумрудно-зеленых упругих стеблях покачивались снежно-белые головки. Большие атласные лепестки, трепеща, полностью раскрылись, обнажив золотую сердцевину — тоненькие усики-завитки. Чудесные цветы искрились, сияя в потоке солнечных лучей. Они были так изысканны, так чисты и прекрасны! Элен вдруг стало грустно.

— Они похожи на тебя, — шепнул ей Талион. Княгиня усмехнулась и обратилась к Кертису:

— Как ты их назвал?

Цветовод, седой, но еще крепкий старик, с достоинством ответил:

— Ферлифьор.

Видя, что княгиня собирается двинуться дальше, он поспешно добавил:

— Госпожа, прости мою смелость, но позволь попросить тебя взглянуть еще на один цветок! — И склонился в поклоне. Советник Аманор, сам страстный садовник, помог княгине сойти с коня и указал на высокую просторную палатку. Элен вошла туда вслед за Кертисом и с интересом огляделась. Палатка была пуста. Лишь часть ее было отделена плотным белым занавесом. Цветовод подошел к нему и отдернул ткань. Княгиня увидела высокий узкий постамент, укрытый черным атласом, глубокими складками спадающим до пола. На постаменте стояла изящная ваза из прозрачного горного хрусталя, а в вазе — единственный цветок. Он словно парил в пустоте на уровне глаз Элен. Княгиня смотрела на темный стебель с длинными, как острия кинжалов, шипами, на тугие резные листья с черноватыми прожилками и на распустившийся бутон. Больше, чем самые крупные розы в ее садах, он был иссиня-черным. Шелковые лепестки лишь на самых краешках чуть светлели, и сквозь черноту проступал пурпур. Цветок издавал сладкий, пряный аромат, но в самой сладости была заключена горьковатая нотка.

— Я вырастил его для тебя, госпожа, — тихо проговорил Кертис. — Ты сама дашь ему имя. Если позволишь, я посажу черенок на скале Плача. Он достоин твоей печали.

Элен обернулась к садовнику и внимательно взглянула в его доброе дотемна загорелое лицо.