Легенды Раэнора

Хаггар толкнул дверь. Она с легким скрипом отворилась. Нагнувшись, арандамарец вошел в покои лекаря и остановился у порога, с любопытством оглядываясь. А взглянуть здесь было на что. Две небольшие комнаты с белеными потолками, слегка закопченными в углах, были еле освещены несколькими догорающими толстыми свечами, оплывающими в серебряных, почерневших от времени подсвечниках, стоящих на небольшом камине, в котором, несмотря на теплую погоду, тлел огонек. Вдоль стен до потолка тянулись бесчисленные ряды полок, сплошь заставленных глиняными горшочками, бронзовыми ступками, стеклянными баночками. На невысоком столике у маленького окна грудами возвышались огромные книги в старинных золотых и серебряных переплетах, свитки с истлевшими краями. Пахло сухими травами, заключенными в деревянные коробочки, догорающими углями и пылью фолиантов. Открытая дверь во вторую комнату, очень маленькую и еще более темную, все же позволяла увидеть ее отнюдь не роскошную обстановку.

– Входи же! – Дию зашел следом за арандамарцем и закрыл дверь. Подойдя к камину, он взял подсвечник и прошел с ним в соседнюю комнату, знаком приглашая Хаггара следовать за ним. Тот вошел, огляделся и не смог скрыть улыбку. Лекарь, крайне непритязательный в нарядах, состоящих, видимо, из бесформенных, видавших виды балахонов, был и в быту таким же. Стол и две скамьи из резного дуба, такой же сундук в углу и ветхая кровать – вот все, что здесь было. Хаггар придвинул скамью к столу и сел, а Дию вышел, чтобы через мгновение вернуться, неся в руках серебряный кувшин незатейливой работы и две чарки из оникса, оправленные в серебро.

– Ну вот, теперь можно и поговорить, – вздохнув, произнес он и сел напротив Хаггара. Налив в чарки вина, он пристально вглядывался в лицо юноши. Тот немного смутился, чувствуя, что старик недоволен, и догадываясь, в чем причина его недовольства.

– Я слышал, ты решил уехать. Это так?

– Да, лекарь, я уеду завтра на рассвете. – Хаггар опустил голову, пряча глаза.

– Жаль. Твое решение несказанно огорчает меня, да и не только меня, я думаю. В чем же причина такого поспешного бегства?

– Это не бегство! – Арандамарец снова взглянул в лицо старику, и ему стало не по себе – так суров и холоден был его взгляд. – И ты тоже обвиняешь меня! Ну как еще мне объяснить? Я не мальчишка, чтобы мной помыкали. Почему я должен терпеть презрение и насмешки твоей госпожи? Да, я чужой здесь и никогда не стану, да и не хочу становиться, таким, как раэнорцы. – Хаггар приходил во все большее смятение. Чувства, бурлившие в его груди, норовя разорвать сердце, теперь, когда он говорил о них, казались убогими, неубедительными, жалкими. Он не мог высказать того, что горело в душе, той боли и безнадежной, глупой любви. В совершенном отчаянии от этого он почти выкрикнул:

– Да как же ты не поймешь! Я люблю ее, с каждой минутой, с каждым мигом все сильнее, но она-то меня не любит! Зачем ей мое чувство? Она и слышать о нем не хочет. Иногда, знаешь, мне кажется, что она боится меня! Находит тысячи отговорок, лишь бы со мной не встречаться, а когда сегодня мы наконец-то остались одни, – Хаггар горько усмехнулся, – она, словно невоспитанная девчонка, наговорила мне каких-то гадостей. Что я – слуга ей, что ли? И после этого я должен остаться?

Дию внимательно слушал его, а когда арандамарец замолчал, снисходительно усмехнулся:

– Да ты и впрямь совсем еще мальчишка! Я-то подозревал тебя в малодушии, а ты, оказывается, просто еще очень глуп и горд не в меру! Не хмурься, ведь это правда. Скажи, а чего ты ждал от моей госпожи? Неужели ты настолько самонадеян и уверен в себе, что тебе могло показаться – как только ты доберешься до Раэнора и проникнешь во дворец, княгиня, увидев тебя, потрясенная столь великим и беспримерным подвигом, кинется тебе на шею и со слезами признается в ответном чувстве?

– Нет, но…

– О небеса! О чем я должен говорить с этим юнцом? Ему больше пристало бегать за молоденькими девчонками у себя в Вальбарде. Будь моя воля, Хаггар, я бы отправил тебя назад, домой, и как можно скорее. Но вместо этого вынужден настаивать на обратном. Мне претит твоя нерешительность, мне непонятны твои сомнения, однако выбран ты, и я ничего не могу поделать, кроме как покориться судьбе. Я хочу рассказать тебе одну древнюю сказку, и ты поймешь, что никто не в силах избегнуть предначертанного.

Ну что ж, сказку, так сказку! Хаггар готов был слушать, что угодно, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями. Дию начал неторопливый рассказ: