Легион «Идель-Урал»

Система штрафных лагерей и наказания проштрафившихся легионеров начала складываться уже с лета 1942 г., хотя уже в цитировавшемся выше приказе от 24 апреля 1942 г. речь шла о «совершивших серьезные проступки» или «политически неблагонадежных» лицах, выявленных в период формирования легионов. Таких людей предполагалось отправлять обратно в лагеря для военнопленных. О специальных же штрафных лагерях речь зашла впервые в приказе командующего округом в «генерал-губернаторстве» от 1 августа 1942 г. — тогда при шталаге-333 в Острове-Мазовецком было создано «особое отделение», куда должны были отправляться все «штрафники» из тюркских народов[180]. Этот лагерь был разделен на две части: одна для сбора будущих легионеров, другая — для «нарушителей дисциплины». По статусу «штрафники» приравнивались к советским военнопленным (т.е. становились фактически бесправными), их предписывалось использовать на трудовых работах. По-видимому, нарушений не только дисциплинарных становилось все больше и больше, поэтому в документах от декабря 1942 г. уже упоминается и специальный лагерь для «политически неблагонадежных» — шталаг-307 в Демблине (он еще именовался «У-лагерь Демблин»). В него направлялись «бывшие тюркские офицеры и солдаты, которые не совершали штрафных проступков, но вследствие своей политической неблагонадежности не могут быть зачислены в легион». При этом решение о направлении в тот или иной лагерь принималось ответственным за работу с военнопленными в Люблине, куда вначале прибывали «нарушители». На сопроводительных документах заключенных в лагерь Демблин обязательно ставился штамп «Политически неблагонадежен». И в том и в другом лагере офицеры и солдаты содержались отдельно

[181]. «Штрафников» во всех легионах было явно немало: выше цитировался документ с цифровыми данными по лагерям на территории Польши от 14 января 1943 г. — тогда в штрафном лагере Остров-Мазовецкий находилось 10 тысяч легионеров.

Указанные два лагеря являлись основными штрафными центрами для восточных добровольцев. Такой статус они сохранили по крайней мере до конца лета 1943 г. (они упоминаются, например, в приказах генералов Хелльмиха и Хайгендорфа от 18 и 25 марта, 20 апреля, 22 июня[182]

). 28 июня 1943 г. ответственный за работу с военнопленными в «генерал-губернаторстве» Виттас дал подробные указания по «особым» лагерям Остров и Демблин. Согласно указаниям, все бывшие легионеры, отправленные в эти лагеря, считались исключенными из вермахта. Кто до легиона был военнопленным, тот вновь получал статус военнопленного, остальные же в лагере Остров именовались «заключенными», в Демблине — «интернированными». Снабжались, однако, все по нормам военнопленных. Каждый из лагерей делился на два отдела — «проверочный» и «постоянный». Все прибывшие поступали в «проверочный отдел», и те, кто признавался » неспособным измениться к лучшему» переводились в отдел «постоянный» или же в какой-либо иной лагерь для военнопленных красноармейцев. В «постоянных отделах» заключенные находились под строжайшим контролем и применялись на самых тяжелых работах. В редких случаях, если провинность «штрафника» считалась не такой «серьезной», дело его могло быть пересмотрено. Из документа не совсем ясно, что ждало его при благоприятном исходе пересмотра. А самым обычным итогом для заключенных в этих «особых» лагерях являлся перевод в иной лагерь для военнопленных. Офицеров, например, отправляли, как правило, в лагерь Ченстохово[183].

В сентябре 1943 г. в системе лагерей Восточных легионов в целом были произведены некоторые перемены. Это коснулось и штрафных лагерей: лагерь Остров был расформирован, а заключенные в нем распределялись по лагерям Седльце-А, Демблин, Демблин-Цитадель[184]. Лагерь Седльце (шталаг-366) с 6 октября 1943 г. стал именоваться «лагерем для исключенных» (там же находился и предварительный лагерь всех легионов). Несколько туманный термин «исключенный» заменил ранее употреблявшийся «политически неблагонадежный»[185]

.

Одной из самых распространенных форм протеста и фактически одним из главных показателей «ненадежности» становилось бегство легионеров из своих соединений, т.е., по немецким понятиям, — «дезертирство», и, как правило, переход их на сторону партизан, отрядов Сопротивления в той или иной стране. Такие случаи происходили часто и повсеместно: уходили легионеры и по отдельности, и целыми группами. Общие показатели «дезертирства» в 1943 г. колебались от 8 до 10 % от численности состава, до 1945 г. цифра эта уменьшилась на 2—3 %[186]. По мнению Х. — В. Нойлена, уменьшение относительного числа «дезертиров» в последние годы войны было не в последнюю очередь связано с некоторым улучшением статуса легионеров, так как теперь они именовались «восточными добровольцами», были приравнены к немецким солдатам в униформе, в правилах награждения и солдатского жалованья[187].