Легкая нажива

В то время, когда Бетти Доусон, погруженная в дрему, лежала возле бассейна, Эл Марта в своей квартире на крыше восточного крыла «Камеруна» как раз пробуждался от послеобеденного сна. Спальня хозяина была достаточно роскошной для того, чтобы напоминать ему каждый раз, когда он стряхивал с себя жуткий сон о прошлом, что он жив, здоров и даже богат. У него солидная доля в собственности отеля, и его квартира была отчасти и лицом «Камеруна». Обстановка говорила о том, что он уже много лет не подвержен опасности ареста. Здесь безопасная гавань, богатая, защищенная, с полным набором всякой всячины, составляющей мечту среднего уголовника. Когда Макс Хейнс заправляет казино, малыш Даррен — отелем, а другой неглупый люд — прочими его операциями в здешних краях, то дни усеяны шелками и женщинами, вином и смехом. В округе сотни и сотни человек, которые любят его и зовут просто Элом.

Он повертел головой, чтобы удостовериться, что спал один, протер глаза, почесал серые спутанные заросли на груди, встал и так широко зевнул, что даже пошатнулся. Потом натянул мятые холщовые брюки, пригладил ладонями редеющие волосы, зажег сигару и вышел босиком в большую гостиную посмотреть, кто там есть. А быть кто-то должен. Так уж он наладил свою жизнь. Ему нужны были люди поблизости, рядом, чтобы он мог их потрогать, посмотреть на них, посмеяться с ними.

Тихо играла музыка. Гидж Аллен и Бобби Валдо играли в джин. Браунелл, по кличке Бобер, сидя на низенькой кушетке, с тренированной настойчивостью что-то говорил блондинке из кордебалета выступающей сейчас в «Сафари» шоу-группы. Девушка держала в руке бокал, смущенно и внимательно слушая Браунелла, который подчеркивал наиболее интересные места своей приглушенной лекции легким и частым касанием ее загорелого бедра чуть пониже шорт.

Джерри Баклер спал на другой кушетке, пуская пузыри уголком рта.

Эл подошел к магнитофону и прибавил звук, затем приблизился и посмотрел на стол. Гидж бросил семерку червей. Бобби Валдо заколебался, что ему сбросить, и положил семерку бубен. Гидж схватил ее и поместил как раз в середину бубнового ряда. Бобби Валдо проворчал:

— Вот ведь сукин сын!

— Не зевай, сынок, — самодовольно отреагировал Гидж.

Эл налил себе немного виски с содовой и спросил, обращаясь ко всем сразу:

— Чем занимаемся? Кто ведет?

— Хозяева поля, — ответил Бобер.

— И какой же счет? Можно не отвечать: вижу, что по нулям, с тоски маетесь. Где этот Арти?

— С минуты на минуту должен быть, — ответил Гидж.

Гидж Аллен и Элфрид Адамс Марта были знакомы больше двух десятков лет. Гидж оказывал Элу разные услуги, и все весьма конфиденциального характера. У Аллена был скрипучий голос, копна седоватых волос, крепкая юношеская фигура и коричневое, как седло, лицо, так глубоко изрезанное морщинами, что вызывало сравнение с вельветом, каким-то странным и новым его видом. Лицо Гиджа резко контрастировало с белыми стекловидными искусственными зубами и свинцовыми, проницательными глазами.

— Сыграем втроем, — предложил Эл, — как вы?

— Идет, только сейчас я по-быстрому раздену его, — сказал Гидж. — Разве это игрок?

Бобби Валдо недовольно запыхтел.

— Дай-ка карту, — потребовал он. Бобби был человеком молодым, огромным, немного горбившимся, со сгоревшей на солнце кожей лица, шеи, рук. На его угловатом черепе произрастала еле заметная щетина морковного цвета, брови и ресницы почти не проглядывались, на мясистых веснушчатых руках виднелась экстравагантная татуировка.

Чем-то все они раздражали Эла Марта. Это был сильный коренастый мужчина с желтоватой пухлой физиономией, почти ровно наполовину лысый — от уха до уха через макушку проходила четкая линия, впереди которой не было ни волоска. У Эла были густые длинные черные ресницы, маленький вздернутый нос, толстые чувственные губы, карие глаза с поволокой.

Он имел, на жаргоне Лас-Вегаса, тридцать очков в «Камеруне», то есть тридцать процентов акций. Хотя прошло шестнадцать лет после его последнего ареста, Марта успел до этого заработать солидный, что называется, послужной список. Двадцать шесть арестов, три приговора. По двум он добился условного освобождения, а по третьему отсидел только год из трех. Богатое уголовное прошлое должно было, казалось, помешать Элу владеть чем-либо в Неваде, но он застолбил себе место еще до памятной чистки, во время которой было уже поздно трогать его. Он и номинально был самым крупным совладельцем «Камеруна», но точно никто не мог сказать, какова действительно его доля. По списку держателей акций нельзя было определить, кто представляет себя, а кто — кого-то еще. В Лас-Вегасе, а также в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке ходили слухи, что «Камерун» принадлежит Элу Марта, а стало быть, подпольному синдикату.