Легкие шаги в Океане

Можно было различить огромный участок суши посреди океана. Энар увидел, как планета содрогнулась, подняв гигантскую волну, которая крушила все на своем пути… Вместо одного куска суши образовались три острова, – один большой и два поменьше.

Внезапно все темнеет. Ледяной ветер швыряет сверху полосы снега, ломает деревья, срывает с домов крыши. В черных небесах несутся адские всадники… – летящие вуроны. Они сбиваются в стаю, превращаясь в одну громадную темную птицу, у которой над клювом знак: три сверкающих алых точки, обведенные золотым кругом. Уже ничего не разглядеть, кроме этого знака. Он приближается, растет, заполняет собой все пространство, погружает в оцепенение…

– Энар! Вернись!

Голос Ольвиуса долетел до Энара и вырвал его из мрачного кошмара…

– Энар, я здесь!

Голос прогремел у него в сознании, как разряд молнии. Воин с трудом пришел в себя.

– Что это было? – прошептал он, не в силах оглянуться по сторонам. – Где мы?

– Все там же, – усмехнулся Ольвиус. – В святилище Трейи.

– Я больше не хочу смотреть в ее Глаза. Она едва не поглотила меня!

– Это не Трейя…

– Все равно.

– Но ты еще не все узнал…

Глава 28

Подлипки – Москва. Наше время

Отставной генерал с супругой вернулись из санатория, и Лена освободилась. Но отпускать дочку Слуцкие не торопились.

– Чего тебе сидеть в городской квартире? – уговаривала ее генеральша. – Ты только посмотри на себя! Как с креста снятая. Будто ты ниву пахала, а не валялась сутками на диване. Мы думали, ты на свежем воздухе отдохнешь, сил наберешься…

– Нора, оставь девочку в покое, – вмешался отец. – Пусть едет, если хочет.

Лена привела веский аргумент:

– У меня больничный закончился. Пора выходить на работу, а то Кощей меня уволит.

– И слава богу! – не сдавалась Элеонора Евгеньевна. – Может, устроишься получше, наконец. Сколько лет угробила в этом дурацком институте!

– А мне нравится! – назло матери твердила Лена. – Работа не пыльная…

Генеральша в сердцах плюнула и отправилась в кухню лепить пельмени.

– Ты зачем мать дразнишь? – улыбнулся Никодим Петрович. – Она о тебе печется. Мы уже не молоды, здоровье подводит. Возьмем и умрем. Что тогда делать будешь? Одна на белом свете останешься.

– Хватит меня пугать, – рассердилась Леночка. – Я уже выросла. Имею право устраивать свою жизнь, как считаю нужным.

Генерал не стал спорить. Они-то с Норой в свое время не спрашивали родителей, где работать, сколько иметь детей и что сначала покупать – стиральную машину или холодильник.

– Как нога? – осведомился он. – Ходишь нормально?

– Почти, – кивнула Лена. – Завтра поеду в Москву. Небось все цветы увяли, пока я тут вашу фазенду стерегла.

– Завтра суббота.

– Ну и что? Сделаю уборку, себя приведу в порядок. Сами же говорите, что на меня страшно смотреть.

– Ты похудела, синяки под глазами, – вздохнул генерал. – Влюбилась, что ли?

Лена вскочила и выбежала из гостиной. Завтра же она уедет! Чтобы не отвечать на каверзные вопросы. Родителей понять можно. Они за нее переживают. Дочь-разведенка, неустроенная, одинокая. Разве о такой судьбе для единственного чада они мечтали?..

Субботнее утро выдалось погожим.

Лену разбудили крики соседского петуха. Она нехотя поднялась и начала собираться в дорогу. Взглянула на себя в зеркало, скорчила гримасу. С такой внешностью нечего и думать о Широкове. Баба-Яга даже в сказках не пара для прекрасного принца.

Несмотря на то что Лена родилась и выросла в Москве, она считала себя провинциалкой. Куда ей до столичных дам, которым пальца в рот не клади – отхватят вместе с рукой! Она им не конкурентка. У нее – свои принципы. Хотя… главный ее принцип, пожалуй, – отсутствие каких-либо принципов. Она живет, следуя логике своих желаний. Будущее? Размытая перспектива, непонятная… Стоит ли делать расчеты на зыбком фундаменте неопределенности?