Легкий флирт с тяжкими последствиями

– Зачем же ты тогда все утро расхаживала перед камерой?

– Меня попросил этот джентльмен.

– И ты всегда делаешь то, о чем тебя попросят?

Он сделал шаг назад и окинул ее оценивающим взглядом, и его взгляд замер на ее груди, которая со времени нашей первой встречи у заброшенной шахты «Крошка Энни» росла куда быстрее, чем остальные части ее тела.

– Вы что-то хотели, сэр? – спросила она, сердито глядя на него. Это его обезоружило.

Мэй-Анна впоследствии говорила, что вокруг людей вроде этого Вика всегда вьются тучи девчонок, желающих сниматься в кино, чем эти люди и пользуются. Но стоит только показать, что ты не такая, и он уже не знает, что делать дальше. Хотя, как вы поняли, после эпизода со «съемкой для новостей» Мэй-Анна твердо решила, что она кровь из носу, но будет-таки сниматься в кино. А сейчас она профессионально разыгрывала роль недотроги, причем бедняге Вику выпала роль приставалы-болвана.

– Так?.. – переспросила Мэй-Анна, и если бы он в тот момент ответил: «Да, собственно, ничего», то, может быть, она бы по сей день торчала в «Джиме Хилле» вместе со мной и Виппи Берд. Но теперь вся ее жизнь зависела от того, что он ответит на это «так?..». («Еще мгновение, и все бы пропало за «так?..», – сострила Виппи Берд, но, как всегда, в точку.)

– Ну, – сказал Вик, – я, во-первых, хотел бы сам поблагодарить вас, мисс, за помощь, и, во-вторых, хочу вас спросить, нет ли здесь какого-нибудь другого места, кроме «Финлена», куда я мог бы пригласить вас на чашку кофе? Или вы предпочли бы пообедать со мной?

– Я бы предпочла чашку кофе, – ответила Мэй-Анна и улыбнулась ему из-под ладони. Скажу вам правду, Мэй-Анна никогда не была авантюристкой и не имела никакой склонности к вымогательству, ибо, как говорит Виппи Берд, она была слишком умна для этого. Может быть, и так – она была слишком умна, чтобы удовольствоваться приглашением в кафе, когда этот Вик мог дать ей гораздо больше. Но пока мы были детьми, она никогда не стремилась что-то получить от нас с Виппи Берд или от Бастера. Она никогда не заставляла его покупать ей украшения, духи или нарядные вещи, хотя это не составило бы ей труда, а он бы ни в чем не смог ей отказать.

Итак, Мэй-Анна привела Вика в заведение Геймера, где я служила официанткой, и они уселись за один из столиков, который я обслуживала. Она бросила мне предупреждающий взгляд, и я не подала виду, что мы знакомы, ведь я давно уже привыкла к тому, что она приводит к нам своих клиентов, и роль свою я знала. На сей раз я неплохо ее разыграла, не ограничиваясь только тем, чтобы просто держать язык за зубами.

– Доброе утро, – поздоровалась я с ней, словно она была девушкой из приличного семейства, которой позволили посетить кафе в качестве небольшого развлечения. – Здрасьте, мистер, – добавила я уже более фамильярным тоном, обращаясь к нему. Он сел не напротив нее, как садятся все нормальные люди, а рядом, и почти зажал ее в углу своим большим телом. Он заказал два кофе, но Мэй-Анна спросила, не буду ли я так добра принести ей вместо кофе чай.

– Конечно, мисс, – ответила я, – сию минуту.

Я еще не успела уйти, когда она протянула Вику свою маленькую руку и представилась:

– Меня зовут Марион Стрит, – и это было мне еще одним знаком, что она сейчас при деле и что не надо ее выдавать, ведь вне работы она по-прежнему была Мэй-Анна Ковакс.

Вик пожал ее руку так, словно это был кусок льда, и сказал:

– Рад встрече, Марион. Живете здесь, в этом городишке? Вы выглядите слишком хорошо, чтобы болтаться на такой свалке, как эта.

Мэй-Анна знала, что при таких словах я могу взорваться, так как мы с Виппи Берд были и остаемся патриотками нашего города. «И, если можно, с лимоном», – добавила она, давая мне рукой знак поскорее уходить.

Я ушла, а когда вернулась с их заказом, Мэй-Анна рассказывала ему историю Бьютта и местной аристократии, причем так, словно сама всю жизнь прожила в одном из особняков на Западном Бродвее, а не в дощатой хибарке в Кентервилле.

– А чем ты еще занимаешься, кроме того, что ходишь по улицам взад-вперед? – спросил ее Вик.

– Так, кое-чем, – ответила она, не объясняя ему, конечно, что «кое-что» означало проституцию.

– И ты совсем не хочешь попасть в кино?

– Я уже туда попала.

– Да ну, это же всего-навсего киножурнал. А может, этот кусок с тобой вообще вырежут.

Мэй-Анна надула губы.

– Знаешь, я сам прослежу, чтобы тебя не вырезали, – сказал он, – это можно будет устроить. Я ведь здесь самый главный, знаешь ли.

Мэй-Анна просияла.

– Так что, ты по-прежнему не хочешь попасть в кино? – снова повторил Вик, словно испорченная пластинка.

– Ну, это было бы забавно, конечно…

– Ага, я так и знал!

– Но об актрисах рассказывают такие ужасные вещи…

– Например? – По его взгляду было видно, что он начинает возбуждаться.

– Ну, например, что у них слишком свободные нравы…

– Не может бы-ы-ыть… – выдохнул он, растягивая слова так, словно был шокирован.

– Я не ханжа, но все же… – Мэй-Анна взмахнула рукой.