Легко видеть

Они поздоровались и человек, надрывно тяжело дыша, без остановки прошел мимо вверх к недалекому уже перевалу. Во второй раз они увиделись с этим путником уже на Кантегире, в устье Красной речки. Он пришел к ним в гости по берегу и представился коротко: «Сережа». Выглядел он лет на тридцать, при этом еще и смущался, протягивая Марине мешочек с кедровыми шишками: «Вот, гостинец принес. На кедр лазал, штаны порвал». Марина улыбнулась и пригласила его «к столу», то есть к костру. Лицо у Сережи до сих пор выглядело утомленным, но в то же время добрым и умиротворенным. Светлые волосы были всклокочены, щеки заросли недельной щетиной, но голубые глаза горели тем светом, какой бывает лишь у людей, добивающихся или добившихся осуществления своей мечты.

Выяснилось, что живет Сережа в Красноярске, а работает на заводе в горячем цеху. Михаил, по образованию инженер-механик прокатного оборудования и производства, хорошо представлял, что это такое – нагревательные или плавильные печи, запах окалины, горелого металла и горелой формовочной земли, чад, проникающий в самую глубину легких, особенно мерзкий, если плавят или разливают в формы цветной металл, и хуже всего, если жарким летом. Сережа сообщил, что на Кантегире он уже третий раз. Впервые пошел с приятелем, но тогда они сплавились только до Кантегирской заставы, а оттуда, бросив плот, вышли из тайги в Арбат¢ы пешком. Во второй раз, тоже с приятелем, прошли уже весь Кантегир до устья и дальше по Енисею до Черемушек. Михаил сказал, что пришел сюда во второй раз, и спросил, высока ли в этом году вода в реке по сравнению с прошлыми годами. Сережа ответил, что вода сейчас высокая (Михаил, сравнивая нынешнюю с водой десятилетней давности, тоже считал, что сейчас она выше). А место, в котором остановился Сережа – немного выше по течению от бивака Михаила и Марины – он весь год видел во сне. Там в прошлогоднем походе они с напарником наловили много хариуса. В этом году хариус тоже идет, но хуже, чем прежде. Сережа хотел еще пару дней провести в этом месте, а потом спуститься вниз. Он просил отпуск летом, но ему не давали. Тогда он сказал, что уволится, но все равно пойдет. Это подействовало. Вот так он пробивался к реке своей мечты, к той яме, в которой так хорошо ловился хариус, в горном окружении, которому невозможно было найти замену. Михаил помнил, как выглядело это место лунной ночью, когда они с Мариной, припозднившись, еще продолжали сплав. На фоне неба выделялись фантастические очертания хребтов – контрфорсов, кое-где на склонах клочьями висел туман. Луна, казалось, чуть зеленоватая, с умеренной щедростью проливала серебряный свет на склоны и подсвечивала контуры прибрежных кедров. Они действительно ощущали себя людьми, попавшими в потаенную страну, достичь которую, тем более – проникнуть в самую ее глубь – дано далеко не каждому, проще сказать – только тем, кто не жалет никаких сил, чтобы сделать это. Когда Сережа ушел на свой бивак, Марина передала Михаилу, что он сказал ей, когда Михаил отлучался от костра за дровами: «Женщине, особенно такой, как вы, не стоило бы сюда ходить». Очевидно, из деликатности он не добавил: «в таком возрасте». Михаил принял Сережины слова как упрек в собственный адрес. Потом, даже много лет спустя он часто вспоминался ему в разных обстоятельствах. А тогда, на Кантегире, Марине было уже сорок пять лет. Но вероятно, Сережа тогда беспокоился не только о Марине, встрявшей в дело, посильное не каждому мужику, а вообще обо всех женщинах, отправляющихся в рискованные предприятия вместе с любимыми, лишь бы не расставаться с ними, но отнюдь не потому, что им самим так уж требовались острые ощущения. До сих пор Михаил не встретил ни одной представительницы прекрасного пола, которую бы влек в поход один только авантюрный дух и для которой любовный интерес к спутнику не имел бы никакого значения. Но это не значило, что таких женщин и быть не могло. Просто те, кого он знал, были любящими кого-то из своей компании, и на них в серьезных делах можно было положиться при любых обстоятельствах никак не меньше, чем на мужчин, а вообще-то даже более определенно и с большей уверенностью в том, что их дух не сломит ничто. Исключений Михаил пока не встречал. И если он вынес из жизни какое-то общее убеждение в том, с кем стоит связывать себя накрепко и навеки, так это только с той, которую узнал и проверил в походе. Сережа из Красноярска был не женат. Они с Мариной не спрашивали его, но не сомневались, что правы. И во время третьей встречи с ним получили косвенное подтверждение своей правоты.

В тот раз они только что миновали первые три ступени Иньсукского каскада порогов и начали сходу втягиваться в четвертую, как вдруг увидели на левом берегу предостерегающе машущего руками Сережу, одетого почему-то в одну ковбойку. Привычного брезентового плаща на нем сейчас не было. Сережа подхватил брошенный ему конец и подтянул «полосатый диванчик» к берегу.