Легкое дыхание лжи

– Погоди, Мил… Когда я пришел, оба охранника спали крепким сном.

– Никита в дневную смену работает, до девяти вечера. Я готовилась к побегу, деньги из сейфа вытащила. Он подсмотрел.

– Тогда как он мог…

– Он вернулся. Электрошокером вырубил своих корешей, работавших в ночную смену. Когда я уходила из дома, я их видела, они будто спали. Уж не знаю, как ему удалось… Но потом он поднялся ко мне и принялся угрожать тем самым шокером…

Да, все правильно. Именно так сказали ночные охранники полиции: кто-то пробрался в дом за спиной кухарки! А он, Роман, стал слишком подозрительным. Это Кис на него так влияет, из-за него Роман, против воли, пытается подловить Милу на противоречиях! А их тут нет, тут все логично!

– Да, знаю, он заставил вашу повариху вернуться в дом под каким-то предлогом и пробрался за ее спиной. На нем, кстати, была черная маска.

– Когда он ворвался в мою комнату, маски не было, – покачала Мила головой. – А откуда ты знаешь все это?

– Мой отец – частный детектив, у него связи в полиции.

– И он не может тебя отмазать? – удивилась Мила.

– Как? Ведь меня подозревают не в краже батона, в убийстве.

– Ну как-то же все отмазываются, – пожала она плечами.

– Зачем меня «отмазывать»? Нужно просто доказать. Доказать, что преступник не я. Что я тебя не убивал, – улыбнулся Роман.

Ему не хотелось углубляться в тему об этих «всех», которых имеет в виду Мила. Ее отец – «родом из девяностых», он наверняка умел отмазываться

, а Мила слышала об этом и думает, что подобное в порядке вещей… Но ведь дочь не может, не должна отвечать за проступки отца! За его искореженное мировоззрение! Роман поговорит с ней о «порядке вещей», он поможет ей разобраться – со временем, конечно, не сейчас. Сейчас аврал.

– Это Никита дал им снотворное?

– Кому?

– Охрам. Они чересчур крепко спали, когда я к ним заглянул.

– Ого, ты даже вниз спустился?

– Я не понимал, куда ты делась, что с тобой…

– Насчет снотворного я ничего не знаю… Может, Никита заставил их проглотить таблетки? Они ведь от действия электрошокера стали послушными, да?

– Наверное, неважно. Что случилось дальше?

– Сначала я пыталась сопротивляться – Никита меня толкнул, я упала, голову разбила… И поняла, что смогу справиться с ним только хитростью. Тогда я сказала, что согласна деньги поделить. А потом, когда он принялся их считать, приложила его этим самым электрошокером… Запихнула деньги в сумку и позвонила Настене. Попросила ее приехать за мной.

– Почему не мне? Мы ведь договорились, я был готов тебе помочь, – почему ты не позвала меня?!

– Потому что… Мне трудно объяснить… Я была в шоке, плохо соображала. Мы с тобой договорились на полтретьего ночи, а было около одиннадцати вечера. Я подумала, что ты еще не готов… И потом, если честно, я не хотела тебя втягивать во все это… Мало того, что я деньги у отца украла – а ты бы стал моим сообщником, понимаешь? – но я еще Никиту шокером огрела… А вдруг бы он умер? Я раньше никогда этой штуковиной не пользовалась, и мне стало не по себе, когда он свалился как мертвый… И еще, если честно, я подумала, что Настена может спрятать меня на своей даче…

Она умолкла. Роман тоже молчал, переваривая услышанное.

– И знаешь, – неожиданно добавила Мила, – мне было стыдно признаться тебе в том, что сказала тебе неправду насчет спонсора… И что ограбила своего отца…

«Вот, па! – подумал Роман. – А ты говорил: она обманщица, врушка. А Мила, на самом деле, стыдилась своей неправды! И заботилась о нем, о Романе, – не хотела его подставить под подозрения! Ты был очень не прав, па, очень».

Роман задавал все новые вопросы – ему требовалась полная картина произошедшего, – и Мила рассказывала и рассказывала. Как она собиралась положить деньги в банк; как ее похитил у банка полицейский (Мила называла его «ментом», и Роман подумал, что это из лексикона ее отца, Пилипкина, который Мила с детства усвоила); как увез в ангар и там оставил, прикованную наручником к скобе в стене; как к вечеру снова явился в ангар, на этот раз с Никитой, с которым явно был в сговоре и обещал разделить добычу…

А потом Мила схватила электрошокер и…

– Когда я их обоих нейтрализовала… Кажется, так называют это в детективных фильмах? – грустно улыбнулась Мила, – то никак не могла прийти в себя. У тебя когда-нибудь бывало такое, чтоб тебя всего трясло на нервной почве?

Роман подумал.

– Вроде бы нет.

Рассказывать Миле о том, как он, маленький мальчик, дрожал от страха и разрушительного ужаса, забившись в угол, когда отец оглушал тяжелыми оплеухами его мать? Нет уж, нет. Неподходящий момент для исповеди. Да и исповедоваться Роман не любил.

– Жалко… Нет, извини, – спохватилась она, – я, конечно, не хотела бы, чтоб у тебя в жизни были такие ужасные моменты! Просто ты бы меня лучше понял, если б знал, как это…

– Я могу представить, – заверил Роман.