Легкое поведение

Дюма закинул в рот засахаренный миндаль и принялся жевать.

— Грейнджер. Он что, действительно карлик?

Моррисон пожал плечами:

— Во всяком случае, коротышка.

Дюма разразился громким смехом:

— А вот ты высокий. Поэтому я буду звать тебя великаном. — Заметив выражение лица приятеля, он поспешил добавить: — Но так и есть на самом деле!

— Чтобы понять суть этой войны, надо знать ее подноготную и иметь опыт, — проворчал Моррисон. — Та разношерстная компания случайных людей, которых мой редактор нанял в качестве военных корреспондентов, не может похвастаться ни тем, ни другим. Судя по тому, что я вижу, эти ребята воспроизводят хронику морских баталий, просиживая в барах по всему китайскому побережью. А сумевшие пробраться в Порт-Артур, занимаются тем, что изучают сифилитические чудеса борделя Мод. Остальные до сих пор даже не догадываются, где находится этот самый Порт-Артур. Только представь себе: один старый ветеран, Таллок, вооруженный до зубов, недавно высадился в Чифу, на полуострове Шаньдун, и по ошибке принял открытый порт за линию фронта! Хорошо еще, не начал обстреливать британских офицеров. И вот в такой ситуации «Таймс» приняла решение усадить меня в Пекине, чтобы я отслеживал рапорты этих недоучек, как простой клерк. Уму непостижимо! — Моррисон забыл упомянуть о том, что решение его работодателя отчасти было спровоцировано жалобами на здоровье. — Я уже сказал Беллу, что мне необходимо самому видеть картину военных действий, и просил больше не посылать на фронт этих мальчишек.

— Ты слишком суров в своих оценках. Мне даже страшно отлучаться куда-нибудь. Теперь ты понимаешь, почему я постоянно торчу возле тебя?

— Умный ты парень, Дюма. Я давно это понял. Но тебе ли не знать, что строже всего я оцениваю самого себя.

— Разве это не относится ко всем нам? — Дюма посерьезнел. — Мне действительно очень нужно знать твое мнение по одному вопросу. Я знаю, что во всех своих телеграммах и публичных заявлениях ты выражаешь уверенность в скорой победе Японии. Но тебя не пугает, что, если война затянется, Британия, как союзница Японии, может быть вовлечена в конфликт? Ты ведь знаешь, что война с бурами истощила наши военные ресурсы. Мои начальники опасаются, что если русские потерпят поражение в Маньчжурии…

— А так и будет…

— …русский царь может вторгнуться в Афганистан и нарушить баланс сил на субконтиненте.

— Вздор. С таким же успехом можно предположить, что, если японцам удастся выдворить русских из зоны своего влияния в Маньчжурии, они двинутся дальше и оккупируют север Китая.

— Будем надеяться, этого не случится. Но, безусловно, окрыленная победой Япония станет грозным конкурентом Британии в торговле. Люди говорят, что…

— Говорить можно что угодно.

Дюма склонился над тарелкой с супом из голубиных яиц.

Моррисон пожалел о своей резкости:

— Разумеется, тебя в этом не нужно убеждать. Ты ведь не дурак.

Дюма, смягчившись, потрепал свою бородку, и с нее посыпались крошки.

Моррисон вдруг ощутил тепло на своей щеке, будто ее коснулся солнечный луч. Краем глаза он покосился на столик, за которым сидели дамы. И с легким разочарованием отметил, что, возможно, ошибся в своих надеждах. Мисс Перкинс, похоже, была увлечена разговором с миссис Рэгсдейл.

Официанты убрали тарелки из-под супа и поставили перед мужчинами анчоусы на тосте, отварного цыпленка и салат a la Russe.

За дальним столиком мисс Перкинс поправляла свои юбки. Узкий мысок ее модного сапожка на мгновение вынырнул из-под подола. Было ли это случайностью или намеренным жестом, для Моррисона оставалось загадкой. Он живо представил себе бледную ступню, гладкие пальцы, нежную, но крепкую пятку, изящную щиколотку…

Нехотя он переключил свое внимание на Дюма.

— Я рад, что мы сюда приехали, — твердо произнес он на случай, если вдруг его спутник думал иначе. — Глупо отсиживаться в Пекине, когда по соседству идут настоящие бои.

— Это точно, — согласился Дюма, промокая рот салфеткой. — Хотя я не думаю, что тебе стоит опасаться упреков в безделье. Ты столько сделал для того, чтобы склонить общественное мнение в пользу Японии, и я сам слышал, как некоторые называют этот военный конфликт «войной Моррисона».

Моррисон изобразил удивление:

— В самом деле?

— Меня не проведешь. — Дюма дождался, пока официант дольет им бокалы, и повернулся к другу: — Ведь ты польщен?

— Не каждый может похвастаться своей войной, — кивнул Моррисон, и по его губам скользнула мимолетная улыбка.

В этот момент мисс Перкинс взорвалась от смеха. Моррисона пронзила боль. Неужели она услышала его слова? Как будто и без того не считает меня напыщенным индюком… Но даже если до нее и долетели обрывки их разговора, она не подала виду. Моррисон разрывался между разочарованием и самоутешением.

Вскоре официант поставил перед джентльменами блюдо с холодной ветчиной, помидорами и сладким картофелем. В дальнем углу дамы были увлечены отварным фазаном.