Лейб-хирург (СИ)

— Вся армия распевает, — сказал, поймав ироничный взгляд командующего фронтом. -— Говорят, привезли из Москвы. Пехота тоже поет. Хорошая песня, боевая.

— Я присутствовал при ее первом исполнении, - улыбнулся командующий. -— Только никакого Брусилова в ней не было. Деникин развел руками: дескать, не при делах. По лицу командующего фронтом было заметно, что поправка в тексте песни ему понравилась. О том, что в его армии поют «Деникин дал приказ», Антон Иванович благоразумно умолчал. 

— Нужно знать точное место наступления германцев, - сказал, поразмыслив. - Иначе не выйдет.

— Для того у нас и есть эти молодцы, - Брусилов кивнул на дверь. — Пусть летают надлинией фронта, все видят и замечают. Артиллерии у нас, слава Богу, много, в том числе трофейной. Снарядов в избытке. Огневым налетом разобьем баллоны, газ потечет на самих немцев. Пока будут суетиться, прочешем шрапнелью изготовившиеся к наступлению колонны. А затем перейдем в наступление.

— В отраву?

— Там нас не ждут, - улыбнулся Брусилов.

— Рискованно, — покачал головой Деникин. -— Артиллерией всех не выбьешь, а германцев МНОГО.

— Зато встретят нас в чистом поле, а не в траншеях, откуда их еще попробуй выковырять. Пустим броневики, от них пехоте спасения нет. Пробьем оборону и растечемся по флангам, расширяя место прорыва. Введем в него второй эшелон и артиллерию - и марш на Варшаву.

— Решились, значит! — кивнул Деникин. - Будем брать Польшу?

— Скорее, истреблять германца на ее территории.

— Я понимаю так, что план утвержден Ставкой?

— Да. Мы начнем первыми. Задача — прорвать оборону противника, броском выйти к Висле и взять Варшаву. В случае если противник завяжет уличные бои, окружить город, блокировать его, но внутрь не лезть. Наша задача не захват территорий, а уничтожениеармии супостата. Поэтому - стремительный маневр, окружения и котлы.

— Германец попытается ударить с флангов.

— Разумеется, — кивнул Брусилов. - Но как только перебросит части с других участков, перейдут в наступление Северный и Южный фронты. У них задача скромнее -— очистить русские земли от врага. Мы с тобой это уже сделали.

— И что дальше? Перемирие?

— В Ставке рассчитывают на капитуляцию.

— Вильгельм не согласится, — покрутил головой Деникин. - Будет сражаться до конца.Германцы - упорный народ.

— Увидим, — Брусилов пожал плечами. — Решать будут в Москве. Мы с тобой люди военные

и делаем свое дело.

— Вдруг германцы опередят нас? Пустят газ, до того, как изготовимся?

— Вряд ли. Применить отраву не так просто. Один умный человек объяснил мне, что нужна сухая погода и ветер с запада. Я спрашивал ученых, изучающих погоду, и они рассказали. В июне в Белоруссии преобладают юго-западные и северо-восточные ветра, часто дождливо. Немцы завезут баллоны на передовую и станут ждать. И вот тут мы их подловим! -— Брусилов потряс кулаком. - К тому же чудо-оружие, этот человек назвал его по-немецки«вундерваффе», опасно не столько противнику, сколько применяющей его стороне. Слишком сильные надежды на него возлагает на него противник, забывая о прочем. Остается воспользоваться.

— Откуда он столько знает? - покачал головой Деникин.

— Сам удивляюсь, — сказал Брусилов. - Но нам это помогает, потому мотаем на ус и пользуемся. Валериан Витольдович - уникальная личность. Если бы не он, потеряли быгосударыню.

= Думаете, немцы взорвали? Что-то не верю я в революционеров.

— Узнают. В Ставке говорили: жандармы и полиция в Москве свирепствуют. Обыски,аресты… Разберутся. Ну, а мы с тобой должны доказать, что русских этим покушением несломить. Только злее будем.

— Это точно! — согласился Деникин.

Чем любовь отличается от секса? Последний — фастфуд, набил брюхо - и забыл. Попытка разнообразить секс - это все равно, что на домашней кухне пытаться приготовить изысканное блюдо. Если и получится, все равно жратва. Любовь -— это состояние души, когда даже думать об избраннице приятно. А уж ловить ее взгляд,касаться, целовать… Душа наполняется восторгом, ты словно летишь. В своем мире я об этом забыл, а вот здесь пришло…

Секса у нас с Ольгой этой ночью, считай, не было. Когда женщина в первый раз, это неудовольствие. Страх и боль с одной стороны, опасение их причинить - с другой. Хлопоты по устранению последствий… Зато было море нежности. Воробушек пригрелся у меня на груди, закрыл глазки, и мы оба плыли в волнах наслаждения, не желая прерываться. Но жизнь жестока, с рассветом Ольга наладилась уходить.

— Побудь! — попросил я.

— Не могу, - вздохнула она. - В Кремле уже ищут. Не хочу огорчать маму - ей и без того досталось.

— Будет ругать?

— Наверное, - пожала она плечиком. — Хотя свидания с тобой разрешила. Помоги мне одеться!

— Чаю выпьешь? -— спросил я.

— Пожалуй! - согласилась она. -— Есть хочется зверски.

Никодим, стараясь не смотреть на Ольгу, накрыл нам стол. Мы пили чай, заедали его булками, смотрели друг на друга и улыбались.

- Первое наше семейное чаепитие, - сказала Ольга. - Так забавно.

— Жаль что ты не медицинская сестра, — вздохнул я. -— Представляешь, никакого Кремля, строгой мамы, только ты ия. И никуда не нужно спешить.