Лейла. По ту сторону Босфора

Молодая женщина поправила гранатовые серьги, слегка пощипала себя за щеки, чтобы придать им немного краски. Она пыталась справиться с разочарованием, которое вселял в нее муж последнее время.

— Похоже, ты стал экспертом по османским традициям, — съязвила она. — У тебя всегда на все готов ответ. Что касается меня, то кажется вовсе неуместным, что бывшая рабыня диктует мне правила. Но ты прав, я должна быть снисходительна. Что можно говорить о манерах этой бедной женщины? Только Богу известно, через какие несчастья ей пришлось пройти.

— Я думал, нельзя судить людей, ничего о них не узнав.

— Луи, я не сужу, я констатирую факт. А рабство противоречит моим принципам. Нельзя за миг перестать быть рабом. Это накладывает отпечаток.

— У османов слово «раб» не является синонимом бесчестья, — продолжал он. — Талантливые христианские дети из завоеванных Портой стран, которые становились янычарами, могли рассчитывать на должность визиря, а черкешенки или грузинки из гарема часто использовали плен как возможность получить достойное воспитание. Случалось даже, что родители сами отдавали детей, чтобы воспользоваться шансом. Если девочки хотели, они получали вольную после нескольких лет службы, получали приданое и выходили замуж. Здесь с рабынями никогда не обращались как с низкими существами. По социальной иерархии с ними обращаются с большим почтением, чем со свободными служанками.

— Полная бессмыслица! Сомневаюсь, что женщина ценит то, что не может высказать свое мнение касательно будущего замужества.

— Ты думаешь, французский крестьянин спрашивает мнения у дочери, перед тем как выбрать ей мужа?

Раздраженная, Роза повернулась спиной к супругу, чтобы тот застегнул ей платье. Луи принялся выполнять задачу. Его пальцы задержались на затылке женщины, там, где каштановые волосы непослушно выбивались из-под строгого пучка. Супруга поспешила отстраниться. Ей было тяжело привыкнуть к физической близости после стольких лет разлуки. Луи изменился. Черты лица стали резче, взгляд потускнел. На теле были следы от ран, о которых он не любил рассказывать. Иногда у нее возникало впечатление, что она обнимает чужого человека. Чужого, слишком смелого, как ей казалось.

— Что касается ее невестки, то я даже не знаю, что думать, — продолжила она, словно ничего не случилось. — Эта Лейла-ханым никогда не улыбается.

«Как же я ее понимаю!» — подумал Луи, всматриваясь в холодное лицо жены. К счастью, дочь была очарована Востоком. Луи был рад, когда обнаружил веселую девочку, которая краснела по любому поводу и в которой осталось достаточно детской искренности, чтобы горячо обнимать отца.

— Полагаю, что я готова, — сказала Роза.

На ней было серое шерстяное платье с воротником-шалью. По краю юбки средней длины шла бархатная кайма. Наряд был элегантным, но строгим. Роза отличалась вкусом и, имея талант модистки, сама шила платья по выкройкам, купленным в женских магазинах. «Жаль, что она похожа на учительницу», — с сожалением подумал Луи.

Она остановилась, закусив губу.

— Ты уверен, что не можешь пойти с нами?

— Не волнуйся, дорогая, — успокоил супруг. — Там будет Лейла-ханым, и вы хорошо проведете время. Это умная и внимательная женщина.

— Откуда ты знаешь? Я думала, что мусульманские женщины говорят только со своим мужем и ни с кем из чужих мужчин, тем более с христианином. — Она смерила его подозрительным взглядом.

— У нас с ней особые отношения с тех пор, как мой шофер сбил ее сына. И потом, ты увидишь, что некоторые турчанки намного образованнее, чем основная масса европейских женщин. Ее свекровь почитает старые традиции, но дамы из общества открыты Западу. Мне приходилось встречаться с такими женщинами на официальных приемах. Когда они путешествуют за границу, то одеваются так же, как и ты. Они образованные и обожают Францию. Им тоже нравится Пьер Лоти! Вот уже общая тема для разговора, ты так не считаешь?

— То, что мне нравится творчество писателя, вовсе не значит, что я разделяю его мнение. Лоти не является одним из тех, кого можно рекомендовать. Ему приписывают слишком вольное поведение.

В голове Луи возник образ обнаженной Нины, капельки пота на ее коже, животе. У него закружилась голова. Три недели назад приехала Роза, и он посчитал делом чести больше не появляться у русской. Их ссора очень его ранила. И он больше не курил опиум на улочке позади мечети Сулеймана.

Во время семейного ужина после долгой разлуки, убаюканный любезной беседой с супругой и дочерью, он испытал чувство полного покоя. Ему внушала спокойствие мысль о том, что он снова будет играть знакомую роль отца семейства, которую от него все ждали. Он пообещал себе, что о лихорадке последних нескольких месяцев, о некоторых отступлениях от общепринятых норм он разве что будет вспоминать в старости. «Но спокойствие также может быть саваном», — предательски прозвучало в голове.

— Ты восхитительна, — серьезным тоном произнес он, словно пытаясь убедить себя в этом.