Лейтенант Бертрам

— Но это же глупо! — вскричал Йост, желая положить конец зловещей борьбе. Он выпустил доску и схватил Марианну за руку. Она с отвращением почувствовала, как он сжал ее запястье. Она видела его смуглую волосатую руку, его грубые пальцы на своей белой коже и содрогнулась от омерзения. И вскрикнула в испуге.

Тогда он вывернул ей руку. Она еще раз вскрикнула и отклонилась в сторону. Доска со всеми фигурами полетела на пол. Он все по-прежнему держал ее руку. Она, скрючившись, упала на колени перед кроватью и откинула голову назад. Лицо ее исказилось от боли.

Только вдруг осознав, что получает от этого какое-то сладострастное удовольствие, и сам себе удивившись, Йост отпустил ее и откинулся на подушки. Марианна ногой отшвырнула доску и пошла к двери, кулаками сжимая виски. Она не плакала, она подавила стон, закусила губу, чтобы не закричать. У нее была только одна мысль: как мне отомстить ему за это?

Она хотела уже выйти из комнаты, но в дверях передумала. Повернулась и подошла к изножью кровати. Он удивился, а взгляд ее горящих глаз напугал его.

Возбуждение придало ей прозорливости, и она заметила его испуг. Сейчас, неожиданно, она взяла над ним верх. Наконец-то. И она воспользуется его слабостью.

— Я хотела поговорить с тобой спокойно и дружески, — сказала она, всеми силами стараясь сдержать слезы и придать суровости своему голосу: — Но игра была тебе важнее.

Она запнулась. Нет, она вовсе не собиралась устраивать ему сцену, она должна держаться твердо и спокойно, пора. Она перевела дух и проговорила:

— Йост, я беременна. Я хочу иметь ребенка.

Йост кивнул ей, улыбаясь и кривя губы.

— Если ты хочешь… — сказал он тихо и смиренно.

— Может, ты собираешься меня еще о чем-то спросить? — предположила Марианна после обоюдного смущенного молчания.

Йост покачал головой.

— В самом деле? — В ее голосе слышалась насмешка.

Йост отвел глаза.

— Это мой ребенок? — спросил он.

— Да, — бесцветным голосом ответила Марианна, — да, это твой ребенок, клянусь тебе.

Прежде чем уйти, она протянула ему руку.

Впоследствии мысль о ребенке не давала ему покоя. Он думал: если бы она сообщила об этом по-другому, если бы это не выглядело уступкой с его стороны, ее победой над ним, то с этим еще можно было бы согласиться. Самые странные мысли посещали его теперь. Любое плодородие отвратительно, думал он. При виде Марианны ощущал тошноту. Представлял себе пеленки и детские крики. Его отвращение к будущему ребенку все возрастало.

Дважды он попытался поговорить с Марианной. Ведь еще не поздно, правда? Ей следует хорошенько подумать. Она ведь может еще пойти к доктору Керстену, который уже один раз…

Но она со смехом перебивала его. Она уже была на приеме у доктора Керстена, и он сделает все, чтобы ребенок появился на свет здоровым.

Теперь любая мелочь могла послужить поводом для серьезной размолвки между ними. Однажды Марианна уронила на пол тарелку. Он заорал на нее, весь дрожа от злости, жилы на лбу вздулись, сжав кулаки, он кричал, указывая на ее живот: она обманула его, это не его ребенок. Но она с такой яростью защищалась от его обвинений, что он опять усомнился в своих подозрениях.

После подобных сцен они сидели друг против друга в изнеможении и отчаянии, вялые, разбитые…

Йост не мог понять, как он до этого докатился.

VIII

Осенние шквалы оголяли остров, унося в море всю пеструю листву. А прибрежные волны плели из нее траурный венок вокруг этого клочка суши. Рыбаки нагружали свои маленькие лодки домашним скарбом. Грузили и то, что было у них из живности — корову, свинью, кур — несмотря на мычание и визг. Люди стали вести себя благоразумнее. Измучившись, они, казалось, забыли, как тяжко им расставаться с островом. Потом беспомощно затарахтели моторы, и маленькая флотилия покинула бухту. Остров остался позади.

Когда, обогнув косу, лодки вышли в открытое море, мужчины и женщины бросили прощальный взгляд на остров. Глаза их были полны слез, и они махали руками тому, кто там остался.

Фридрих Христенсен не ответил на их прощальное приветствие. Сухими глазами смотрел он вслед лодкам.

И вдруг с одной из маленьких лодок в воду плюхнулся какой-то темный шар. И сразу же вынырнул на поверхность. Буян. Его блестящая шерсть намокла и отяжелела. Она тянула его ко дну, ему лишь с трудом удавалось держать голову над водой. Он прерывисто дышал, сердце тяжело билось. Теперь он уже боролся за жизнь. Когда же до него, как во сне, донесся запах земли и родного человека, он устало вытянул лапы.

Фридрих Христенсен вошел в воду, схватил Буяна за загривок и вытащил на берег. Пес, тяжело дыша, мокрым пятном лежал на песке. Рыбак тоже промок до нитки. Буян поднял на него глаза, благодарно и бессильно вильнул хвостом. Христенсен сел на камень и стал ждать, когда Буян сможет подняться на свои дрожащие лапы. Потом они рядышком поплелись наверх, к хижине. За ними тянулся темный мокрый след.

Через покосившуюся калитку Фридрих Христенсен вошел в сад и оттуда еще разок глянул на море, туда, где люди с Вюста плыли навстречу неведомой судьбе.