Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы (сборник)

— А, это вы, сэр. Я думала, повитуха. Я только что послала Дэви за ней. Ваша супруга…

— Дайте пройти, — сказал Хорнблауэр.

Мария в халате ходила по комнате. Горели две свечи, и тени от балдахина над кроватью зловеще двигались по стене. Хорнблауэр вошел.

— Милый! — воскликнула Мария.

Хорнблауэр обнял ее.

— С тобой все в порядке, дорогая? — спросил он.

— Да, н-надеюсь… Это только что началось, — сказала Мария.

Они поцеловались.

— Милый, — сказала Мария, — какой ты добрый, что пришел. Я… я так хотела видеть тебя, пока… пока не пришло время.

— Доброта тут ни при чем, — ответил Хорнблауэр. — Я пришел просто потому, что хотел прийти. Я хотел тебя видеть.

— Но ты так занят. Ведь процессия сегодня?

— Да, — сказал Хорнблауэр.

— И сегодня же родится наш ребенок. Девочка, дорогой? Или еще один мальчик?

1. Якорная стоянка «Атропы».

2. Отсюда тронулась процессия; здесь же погребальная

барка получила пробоину.

3. Хоррокс начал вычерпывать воду.

4. Место, где выгрузили гроб.

5. Причал, возле которого чинили погребальную барку.

— Скоро узнаем, — сказал Хорнблауэр. Он знал, кого хочет Мария. — Кто бы это ни был, мы будем любить ее — или его.

— Будем, — сказала Мария.

Это слово она выговорила с заметным усилием, лицо ее напряглось.

— Как ты, дорогая? — озабоченно спросил Хорнблауэр.

— Всего лишь схватка. — Мария улыбнулась, но Хорнблауэр отлично знал, что улыбка ее вымученная. — Пока они еще идут редко.

— Как бы я хотел тебе помочь! — сказал Хорнблауэр, повторяя то, что говорили до него бесчисленные миллионы отцов.

— Ты помог мне уже тем, что пришел, милый, — ответила Мария.

В дверь постучали, и вошла хозяйка с повитухой.

— Ну-ну, — сказала повитуха. — Значит, началось?

Хорнблауэр внимательно оглядел ее. Она была не особенно опрятна, но по крайней мере трезва, и щербатая улыбка казалась доброй.

— Мне надо осмотреть вас, мэм, — сказала повитуха и прибавила: — Джентльмену придется выйти.

Мария взглянула на мужа, изо всех сил стараясь держаться бодро.

— Мы скоро увидимся, — сказал Хорнблауэр с таким же усилием.

Он вышел из спальни, и хозяйка тут же принялась хлопотать:

— Может, выпьете бренди, сэр? Или стаканчик рому, горяченького?

— Нет, спасибо.

— Молодой джентльмен спит. С ним одна из служанок, — объяснила хозяйка. — Он не плакал, совсем не плакал, когда мы сносили его вниз. Такой хорошенький мальчуган, сэр.

— Да, — кивнул Хорнблауэр. Вспомнив о сыне, он улыбнулся.

— Вам лучше пройти в гостиную, сэр, — сказала хозяйка. — Огонь в очаге еще не погас.

— Спасибо, — ответил Хорнблауэр и взглянул на часы. — Господи, как время бежит.

— С вашей супругой все будет хорошо, — сказала хозяйка с материнской нежностью. — Ручаюсь, это будет мальчик. Я сразу определила — по форме живота.

— Может быть, вы правы, — ответил Хорнблауэр и опять взглянул на часы.

Пора одеваться.

— Теперь я вот о чем попрошу вас, — сказал он и замолчал, пытаясь отвлечься от мыслей о Марии и от одолевшей его усталости.

Потом начал, загибая пальцы, перечислять, что нужно принести из спальни. Черные панталоны и чулки, эполет, парадную треуголку, шпагу и траурную повязку.

— Я все принесу, сэр. Можете переодеться здесь — в такое время никто вас не побеспокоит.

Хозяйка ушла и вернулась с охапкой одежды.

— Надо же, совсем вылетело из головы, что сегодня похороны, сэр, — сказала она. — Всю прошлую неделю только о них и говорили. Вот ваши вещи, сэр.

Она внимательно посмотрела на Хорнблауэра:

— Вам стоит побриться, сэр. Если ваша бритва на корабле, можете взять у моего мужа.

Кажется, стоит упомянуть о детях, как в каждой женщине просыпается мать.

— Очень хорошо, — сказал Хорнблауэр.

Он переоделся и снова поглядел на часы:

— Мне пора уходить. Не могли бы вы узнать, можно мне зайти к жене?

— Я и так вам скажу, что нельзя, — ответила хозяйка. — Сами разве не слышите?

Видимо, чувства Хорнблауэра ясно отразились на его лице, потому что хозяйка поспешно добавила:

— Через час все кончится, сэр. Не могли бы вы подождать?

— Подождать? — повторил Хорнблауэр, снова глядя на часы. — Нет, не могу. Я должен идти.

Хозяйка от свечи на камине зажгла его фонарь.

— Боже милостивый, — сказала она. — Вы прямо как картинка. Но на улице холодно.

Она застегнула верхнюю пуговицу его плаща:

— Не хватало вам простудиться. Ну вот. Главное, не волнуйтесь.

Хороший совет, думал Хорнблауэр, шагая к реке, но самому лучшему совету иногда нелегко последовать. Он увидел свет на шлюпке у причала и какое-то шевеление в ней. Видимо, команда гички поручила кому-то одному поджидать капитана, остальные же примостились вздремнуть где придется. Им, конечно, тесно и неудобно, но все равно лучше, чем ему. Хорнблауэр, дай ему такую возможность, заснул бы на ватерштаге «Атропы». Он шагнул в гичку.

— Вниз по реке, — приказал он рулевому.

На Гринвичской набережной было совершенно темно, январский рассвет еще не думал начинаться. Устойчивый ветер дул с запада. Днем он, вероятно, усилится. На набережной Хорнблауэра остановил громкий окрик.

— Свой, — сказал Хорнблауэр, распахивая плащ, чтобы фонарь осветил его мундир.

— Приблизьтесь и назовите пароль!