Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы

Рулевой выругался, удивив даже Хорнблауэра, слышавшего в своей жизни немало крепких выражений.

— Что значит «пропихиваться» через туннель? — спросил Хорнблауэр.

Рулевой указал крюком на черное сводчатое устье.

— Сами понимаете, капитан, бечевника в туннеле нет, — сказал он. — Так что мы оставляем лошадей тут и проталкиваемся ногами. Мы кладем на нос пару «крыльев» — что-то вроде крамболов. Чарли ложится на одно крыло, я — на другое, головой внутрь, а ногами упираемся в стенки туннеля. Мы вроде как идем ногами по стене, и судно движется, а на южном конце мы опять берем лошадей.

— Ясно, — сказал Хорнблауэр.

— Сейчас я окачу эту сволочь водичкой, — сказал рулевой. — Может, очухается.

— Может, — согласился Хорнблауэр.

Но вода не произвела ни малейшего действия на Чарли — у того явно было сотрясение мозга. Рулевой снова выругался.

— За вами идет еще одно торговое судно, — сказал конюх. — Здесь будет через пару часов.

В ответ рулевой разразился потоком брани.

— Нам нужно засветло пройти запруды на Темзе, — сказал он. — Два часа? Если мы отправимся сейчас, мы только-только успеем до темноты.

Он посмотрел на врез канала, на устье туннеля, на болтающих женщин и нескольких дряхлых стариков.

— Мы опоздаем на двенадцать часов, — мрачно заключил он.

«Я на день позже приму командование», — подумал Хорнблауэр.

— Черт возьми, — сказал он. — Я помогу вам пропихаться.

— Спасибо, сэр, — ответил рулевой, подчеркнуто сменив панибратское «капитан» на уважительное «сэр». — Думаете, справитесь?

— Думаю, да, — сказал Хорнблауэр.

— Тогда давайте приладим «крылья», — решился рулевой.

То были маленькие навесы, отходившие с обеих сторон носа.

— Горацио, — спросила Мария, — что ты там задумал?

Именно это Мария должна была спросить. Хорнблауэра подмывало ответить словами, слышанными им когда-то на «Славе»: «Страуса дою», но он сдержался.

— Помогаю рулевому, дорогая, — спокойно ответил он.

— Ты совсем не думаешь о своем достоинстве, — сказала Мария.

Хорнблауэр был женат давно и твердо для себя уяснил: надо выслушать жену и сделать то, что считаешь нужным. Приладив «крылья», они с рулевым и помогавший с берега конюх подтолкнули судно, и оно заскользило к устью туннеля.

— Толкайте, — сказал рулевой, забираясь на левое «крыло».

Ясно, что легче сохранять небольшую скорость, чем двигаться толчками. Хорнблауэр поспешно устроился на правом «крыле». Судно медленно вползало в туннель. Хорнблауэр почувствовал ногами кирпичную облицовку. Упираясь в стену и как бы идя по ней, он толкал судно вперед.

— Крепитесь, сэр, — сказал рулевой; его голова была совсем рядом с головой Хорнблауэра. — Впереди две мили.

Двухмильный туннель, прорубленный в скальных породах Котсуолда! Не зря его называют чудом эпохи. Римляне со всеми их акведуками ничего подобного не построили. Дальше и дальше продвигалось судно вглубь туннеля, темнота сгущалась и стала наконец совершенно непроницаемой — сколько Хорнблауэр ни напрягал глаза, он ничего не мог различить. При входе в туннель женщины принялись болтать, смеяться и кричать, чтобы услышать отраженное от стен эхо.

— Курицы несчастные, — процедил сквозь зубы рулевой.

Теперь все, подавленные темнотой, смолкли — все, кроме Марии.

— Надеюсь, ты не забыл, что на тебе хороший костюм, Горацио, — сказала она.

— Да, дорогая, — ответил Хорнблауэр, радуясь, что она его не видит.

Делом он занимался малодостойным и отнюдь не приятным. Уже через несколько минут он почувствовал, что навес под ним очень жесткий. Потом заболели ноги. Он попытался изменить положение и тут же понял, что делать это надо осторожно, иначе нарушается плавное движение судна. Рулевой сердито заворчал, поскольку Хорнблауэр не толкнул вовремя правой ногой и баржа немного замедлилась.

— Толкайте, сэр, — повторил он.

Так они и двигались в гипнотическом кошмаре. В кромешной тьме не слышалось ни звука — при такой скорости «Королева Шарлотта» совсем не поднимала волн. Хорнблауэр толкал и толкал. Ноги ныли. Сквозь башмаки он чувствовал, что кирпич кончился, — подошвы упирались в голую скалу, грубо обработанную кирками проходчиков. Это еще усложняло дело.

Он услышал вдалеке негромкий звук, какое-то слабое бормотание, и понял, что уже довольно давно неосознанно слушает его. Звук усиливался и постепенно перешел в громкий рев. Хорнблауэр не знал, что это, но, поскольку рулевой явно не волновался, решил не спрашивать.

— Подождите-ка, сэр, — сказал рулевой, и Хорнблауэр, не зная, что думать, перестал толкать.

Рулевой, по-прежнему ничего не говоря, завозился рядом. Потом он накрыл их обоих брезентом, так что снаружи остались только ноги. Под брезентом было не темнее, чем снаружи, но очень душно.

— Давайте дальше, сэр, — сказал рулевой, и Хорнблауэр послушно уперся в стену.

Под брезентом непонятный рев казался глуше. Струйка воды громко застучала по брезенту, потом другая, и тут Хорнблауэр понял.

— Вот и он, — сказал рулевой.