Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы

— Одно слово, раки! — сказал мичман Брейсгедл.

Все пять рот стояли в шеренгу, разделенные сержантами с алебардами; от алебарды до алебарды солдаты располагались точно по росту, самые высокие с флангов, самые низкие — в центре каждой роты. Ни один палец, ни одна бровь не шевелились. У каждого солдата на затылке — тугая напудренная косичка.

Верховой офицер рысью проехал вдоль шеренги, туда, где ждали флотские офицеры. Лейтенант Болтон, назначенный руководить ими, выступил вперед, держа руку у полей шляпы.

— Мои люди готовы к погрузке, — сказал армейский офицер. — Багаж последует незамедлительно.

— Есть, майор, — сказал Болтон. Армейское обращение странно прозвучало в его устах.

— Предпочтительно, чтоб вы обращались ко мне «милорд», — сказал майор.

— Есть, сэр… милорд, — отвечал выбитый из колеи Болтон.

Его сиятельство граф Эдрингтонский, командующий Сорок третьим пехотным полубатальоном, плечистый молодой человек чуть старше двадцати лет, был одет в безукоризненно подогнанный мундир, обладал великолепной выправкой и восседал на превосходном скакуне, однако для своего ответственного поста казался несколько юн. Практика покупки офицерских патентов[15] позволяла совсем молодым людям занимать высокие посты, и армию эта система, видимо, устраивала.

— Французские вспомогательные части получили приказ явиться сюда же, — продолжал лорд Эдрингтон. — Надеюсь, вы распорядились подготовить всё к их погрузке?

— Да, милорд.

— Насколько я понял, ни один из этих бродяг не говорит по-английски. У вас есть офицер, который мог бы переводить?

— Да, милорд. Мистер Хорнблауэр!

— Сэр!

— Вы будете присутствовать при погрузке французских частей.

— Есть, сэр.

Опять послышались звуки военного оркестра. Немузыкальное ухо Хорнблауэра различило, что он играет чуть повыше, чем оркестр британской пехоты. Под эту музыку на боковой дороге появились французы, и Хорнблауэр поспешил им навстречу. Вот она, Королевская, Христианская и Католическая армия, по крайней мере ее часть — батальон, собранный французскими дворянами-эмигрантами для борьбы с революцией. Во главе колонны плыл белый стяг с золотыми лилиями, за ним ехали несколько верховых офицеров. Хорнблауэр отдал честь. Один из офицеров вернул приветствие.

— Маркиз де Пюзож, бригадный генерал на службе его христианнейшего величества Людовика Семнадцатого, — представился он по-французски.

На нем была белоснежная форма и голубая лента через плечо. Спотыкаясь на французских словах, Хорнблауэр представился гардемарином Военно-морского флота его британского величества, прикомандированным для погрузки французских войск.

— Мы готовы, — сказал де Пюзож.

Хорнблауэр оглядел ряды французов. Те стояли, кому как вздумается, и глазели по сторонам. Одеты они были хорошо, в синие мундиры, выданные, как решил он про себя, британским правительством, но портупеи уже запачкались, пуговицы облезли, оружие потускнело. Однако сражаться они, без сомнения, будут.

— Вот транспортные суда, предназначенные для ваших людей, сэр, — показал Хорнблауэр. — «София» возьмет триста, а «Дамбертон» — вот он — двести пятьдесят. Лихтеры, чтоб перевезти людей, у причала.

— Приказывайте, господин де Монкутан, — обратился де Пюзож к одному из офицеров.

Поскрипывая, выползли вперед наемные повозки, груженные ранцами, и колонна рассыпалась: все бросились разбирать свои пожитки. Потребовалось некоторое время, чтобы построить людей заново, уже с ранцами, и тут же возникло новое затруднение: нужно было выделить несколько человек для погрузки полкового багажа. Те, кому выпала эта обязанность, с явной неохотой отдали ранцы товарищам, видимо не надеясь получить обратно их содержимое. Хорнблауэр продолжал давать разъяснения.

— Лошадей следует отправить на «Софию», — говорил он. — Там подготовлено шесть стойл. Полковой багаж…

Он замер на полуслове, заметив на одной из повозок некий странный механизм.

— Скажите, пожалуйста, что это такое? — спросил он, не сумев побороть любопытство.

— Гильотина, сударь, — ответил де Пюзож.

— Гильотина?

Хорнблауэр был немало наслышан об этом инструменте. Революционеры поставили его в Париже и не давали ему простаивать. На гильотине был казнен сам французский король Людовик XVI. Хорнблауэр не ожидал увидеть ее в обозе контрреволюционной армии.

— Да, мы везем ее во Францию. Я отплачу бунтовщикам их же монетой.

К счастью, Хорнблауэру не пришлось отвечать, поскольку громовой голос Болтона прервал их беседу:

— Какого черта вы там возитесь, мистер Хорнблауэр? Вы что, хотите, чтобы мы пропустили отлив?