Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы

Хорнблауэр не видел, но слышал, как на флотах девять из десяти умирали от сыпного тифа. Тесные корабли, где на матроса приходится по двадцать два дюйма, чтобы подвесить гамак, — идеальные рассадники эпидемий. Хорнблауэр понял, что ни один капитан, ни один адмирал не пойдет на такой риск ради двадцати человек, составляющих команду баркаса.

Две стоявшие у причала шебеки неожиданно снялись с якорей и на веслах выскользнули из гавани.

— Наверное, чума разразилась только сегодня, — задумчиво сказал Хорнблауэр.

Его привычка к умозаключениям оказалась сильнее тошнотворного страха.

Погонщики бросили работу, оставив товарища лежать на пристани. У городских ворот стражники загоняли народ обратно в город, — видимо, слух о чуме уже распространился и вызвал панику, а стражники только что получили приказ не давать обитателям разбегаться по окрестностям. Скоро в городе начнут твориться кошмарные вещи. Казначей взбирался на осла; толпа рабов рассеялась, как только разбежались надсмотрщики.

— Я должен доложить на корабль, — сказал Хорнблауэр.

Таплинг, штатский дипломат, не имел над ним власти. Вся ответственность лежала на Хорнблауэре. Команда баркаса подчинялась Хорнблауэру, ее поручил ему капитан Пелью, чья власть исходила от короля.

Удивительно, как быстро распространяется паника. Казначей исчез, негр Дюра ускакал на осле бывшего хозяина, солдаты ушли толпой. На пирсе остались только мертвые и умирающие. Вдоль побережья, под стеной, лежал путь в окрестности города, туда все и устремились. Англичане стояли одни, у ног их лежали мешки с золотом.

— Чума передается по воздуху, — говорил Таплинг. — Даже крысы умирают от нее. Мы были здесь несколько часов. Мы были достаточно близко… к этому… — Он кивнул в сторону умирающего Дюра. — Мы с ним говорили, до нас долетало его дыхание. Кто из нас будет первым?

— Посмотрим, когда придет время, — сказал Хорнблауэр.

Это было в его натуре: бодриться, когда другие унывают. Кроме того, он не хотел, чтобы матросы слышали слова Таплинга.

— А флот! — горько произнес Таплинг. — Все это. — Он кивнул в сторону брошенных лихтеров, один из которых был почти полон скота, другой — мешков с зерном. — Все это было бы для него спасением. Люди и так на двух третях рациона.

— Мы что-нибудь придумаем, черт возьми, — сказал Хорнблауэр. — Максвелл, погрузите золото обратно в шлюпку и уберите навес.

Вахтенный офицер «Неустанного» увидел, что возвращается корабельный баркас. Легкий бриз покачивал фрегат и транспортный бриг на якорях. Баркас, вместо того чтобы подойти к борту, зашел под корму «Неустанного» с подветренной стороны.

— Мистер Кристи! — крикнул Хорнблауэр, стоя на носу баркаса.

Вахтенный офицер подошел к гакаборту.

— В чем дело? — спросил он с удивлением.

— Мне надо поговорить с капитаном.

— Так поднимитесь на борт и поговорите с ним. Какого черта?

— Прошу вас, спросите капитана Пелью, может ли он поговорить со мной.

В окне кормовой каюты появился Пелью — он явно слышал разговор.

— Да, мистер Хорнблауэр?

Хорнблауэр сообщил новости.

— Держитесь с подветренной стороны, мистер Хорнблауэр.

— Да, сэр. Но припасы…

— Что с ними?

Хорнблауэр обрисовал ситуацию и изложил свою просьбу.

— Это несколько необычно, — задумчиво сказал Пелью. — Кроме того…

Он не хотел орать во всеуслышание, что вскоре вся команда баркаса может умереть от чумы.

— Все будет в порядке, сэр. Там недельный рацион для эскадры.

Это было самое главное. Пелью должен был взвесить, с одной стороны, возможную потерю транспортного брига, с другой — несравненно более важную возможность получить припасы, которые позволят эскадре продолжить наблюдение за средиземноморским побережьем. С такой точки зрения предложение Хорнблауэра выглядело вполне разумным.

— Что ж, очень хорошо, мистер Хорнблауэр. К тому времени, как вы доставите припасы, я закончу перевозить команду. Назначаю вас командовать «Каролиной».

— Спасибо, сэр.

— Мистер Таплинг останется с вами пассажиром.

— Хорошо, сэр.

Так что когда команда баркаса, обливаясь потом и налегая на весла, привела оба лихтера в залив, «Каролина», оставленная командой, покачивалась на волнах, а с борта «Неустанного» десяток любопытных в подзорные трубы наблюдал за происходящим. Хорнблауэр с полудюжиной матросов поднялся на борт брига.

— Прям-таки чертов Ноев ковчег, сэр, — сказал Максвелл.

Сравнение было очень точным: гладкая верхняя палуба «Каролины» была разделена на загоны для скота, а чтобы облегчить управление судном, над загонами были уложены мостки, образующие почти сплошную верхнюю палубу.

— И всякой твари по паре, сэр, — заметил другой матрос.

— Но у Ноя все твари сами заходили парами, — сказал Хорнблауэр. — Нам же не так повезло. И сначала придется погрузить зерно. Раздраить люки!

Две-три сотни матросов с «Неустанного» быстро перегрузили бы мешки с лихтера, теперь это предстояло сделать восемнадцати матросам с баркаса. К счастью, Пелью приказал вынуть из трюма балласт, не то пришлось бы делать сперва эту утомительную работу.

— Цепляйте к талям, — сказал Хорнблауэр.