Лекарство от любви

Я обернулась, чтобы посмотреть на знаменитость, и вдруг почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица, я вся похолодела, внутри у меня что-то сжалось в комок, готовое вот- вот выплеснуться в крике отчаяния: следом за актёром, держа под руку уже знакомую белокурую девицу, шел. Олег собственной персоной.

Я, глядя на эту пару, оцепенела от охватившего меня отчаяния и какого-то чувства обречённости. Олег тоже вздрогнул, увидев меня. Некоторое время мы в упор смотрели друг на друга, а потом он, так ничего не сказав, отвернулся от меня.

Олег, мой Олег, как он мог? Может, он просто не узнал меня? «Нет, Даша, — с горечью сказала я сама себе, — он прекрасно узнал тебя, но сделал вид, что вы незнакомы». Я настолько была поглощена вероломством своего возлюбленного, что мне даже и в голову не пришло — а чем я лучше его? Я тоже была не одна. А потом, я ни слова не сказала Олегу ни о презентации этого чертового ресторана, ни о том, что буду там. Так что мы оба были хороши. И всё равно, как бы я ни была виновата, вина Олега мне казалась неоспоримо большей. А как же иначе? Если бы не Томочка, я бы, естественно, ни на какую презентацию не пошла и даже не догадывалась бы о предательстве Олега.

Представьте себе, сижу я дома, вздыхаю и думаю о возлюбленном, о том, какой он у меня хороший, самый-самый, а он в это время. В общем, если бы не Томочкин муж. И угораздило же его. Так всё было хорошо. Хм. Эх, Томочка, Томочка, а еще этот ее — лопоухий.

Конечно, мужчины спросят: почему так устроены женщины? Всегда ищут крайнего? Кто угодно виноват, но только не они! Да, уважаемые, так уж мы устроены, потому что женщина всегда права, а уж если не права, то настоящий мужчина должен попросить у нее прощения. Кажется, так гласит народная мудрость то ли итальянцев, то ли французов. Да бог с ними, с французами, у нас и своих премудростей хватает, однако что-то современные мужчины как-то не очень-то следуют народной философии. Но это уж мое, сугубо личное мнение.

Когда я поняла, что ни в чем не виновата перед Олегом, действительно, стало намного легче, и все же. Смириться с потерей возлюбленного я не желала. Тут же созрел план: подойти к Олегу и. устроить ему вселенский скандал. А может, и не скандал, а просто-напросто подойти к нему и, как говорится в народе, набить физиономию. А потом — будь, что будет.

В реальность меня вернул Славик:

- Дашка, Дашка, — он потрепал меня за руку. — Что с тобой? Ты как будто нашего Петровича увидела.

К слову сказать, Иван Петрович, наш многоуважаемый декан, имел над нами, студентами и преподавателями, необъяснимую власть: от одного его вида хотелось куда-нибудь убежать или подобно страусу зарыться с головой в песок. Почему все его так боялись, никто сказать не мог, тем не менее продолжали при виде него дрожать как осиновые листы.

В данный момент мне больше всего на свете хотелось именно этого — зарыться с головой в песок, чтобы никого не видеть и не слышать. Я порывисто встала, пролепетав что-то несуразное, и выскочила вон из зала.

«Бежать, немедленно бежать, уйти отсюда скорее», — промелькнула мысль. Но охрана имела совершенно чёткие указания: всех впускать и до определённого момента никого не выпускать. Я со слезами на глазах развернулась и поплелась обратно.

- Девушка, где вы ходите? — налетела на меня совершенно незнакомая тётка. — Немедленно несите всё это в гримёрку, она скоро подъедет.

Не давая опомниться, она сунула мне в руки чехол с платьем и тут же куда-то скрылась. Я пожала плечами и. отправилась искать пресловутую гримёрку. Зачем я тогда это сделала, до сих пор не понимаю, но не бросать же в самом деле платье где попало. Кому его отдать и куда идти, я не знала, поэтому, увидев на одной двери надпись: «Служебный вход», решительно открыла её и смело шагнула навстречу новым приключениям.

В лабиринте служебных комнат туда-сюда сновали какие-то полуодетые люди, громко разговаривали, смеялись и пели. Я догадалась, что это обещанные по случаю праздника приглашенные эстрадные звёзды, то есть тогда они назывались простым словом — артисты, а синонимичное значение «звёзды» в народном лексиконе прижилось чуть позже.

- Простите, а где тут гримёрка? — обратилась я практически в никуда.

— Скорее, скорее, несите сюда, — замахала руками худенькая девушка с испуганным лицом, — она скоро будет.

- Кто она? — переспросила я, но девушка, одарив меня красноречивым взглядом, который следовало понимать так: «Ну, и дура же ты, дорогая», ничего не сказала и, выхватив у меня платье, скрылась за дверью с табличкой «Гримёрная № 1».

«И пусть, и пожалуйста», — подумала я, и глаза мои тут же наполнились слезами. Хотелось поскорее уйти из этого негостеприимного места и побыть, наконец, одной, наедине со своей печалью, и поплакать над разбитым вдребезги сердцем.

Но, как известно, наши желания практически никогда не совпадают с нашими возможностями. Вот и мне, видимо, было отказано в удовольствии — поплакать над осколками своей любви.