Лёха

Холуй стоически дожидался окончания процесса. Из кабинки, которую скорее тянуло назвать хижинкой, Лёха отчетливо слышал, как кепарик разговаривает с приятелем, таким же охламоном, только помладше и без винтовки. Говорили они в голос, видимо поняв, что злой германец не понимает человеческой речи:

— Культурний німець-то, папірець зажадав — не без почтения, но и с долей сарказма заявил тот, что бегал за бумагой.

— А ти що йому дав? — поинтересовался второй.

— Так папірець з книжки товстою. Що від тих жидів евакуйованих, що за селом постріляли. Толку від неї все одно немає, хіба на підпал — расставил точки над I вооруженный.

— Європа — уважительно признал его приятель.

Принесли ковшик воды, полотенечко, Лёха сполоснул руки и теперь терзаемый только лютым голодом вернулся к основной компании. Бояться он уже устал и больше как-то и не боялся. Впрочем, бояться вроде было и нечего — артиллерист уверенно вел свою партию и, как оно и бывает, один умелый актер вытягивал весь спектакль. Глядя на него, и потомок ощущал себя заезжим европейцем, попавшим в дикую русскую деревню с варварами. Помогало и то, что деревенский быт был ему незнаком совершенно, язык он не вполне понимал да и уважения к местным не испытывал никакого.

— Alles ist gut? — немножко насмешливо, но по-товарищески участливо спросил Середа партнера.

— Яаволь! — браво ответил Лёха.

— Тогда я проводить расследствий! В присутствий мой коллега и полицайперсонален я допросить есть этот бандит. Альзо! Отвечайт, Du, Arschkeks, ты есть нападайт на немьецкий специалист утро? — грозно обратил свой орлиный взор арбайтсфюрер на понурого Семенова.

— Відповідай сволота, коли тебе пан офіцер запитує. І краще скажи «Так», тобі все одно здихати, а так обійдешся без пари стусанів да прикладом по спині… - по-доброму посоветовал не запираться усатый старшой.

Семенов зло глянул на него одним глазом и глухо буркнул:

— Я нападал на немцев и нападать буду. И таких как ты тоже буду гробить!

Середа несказанно обрадовался и, словно боясь поверить в удачу, переспросил:

— Сьегодиня утро — есть ты стреляйт, Saukerl? Ти есть иметь зольдатенбух? Докумиент?

Мутный Семенов не стал спорить.

— Да, я стрелял! А документов у меня нет.

— Перфект! Я есть говорийт, что я тьебя найти, а со мной спорийт коллеген! Я тьебя найти! Вундербар! Ти есть попадайтся! — казалось, что улыбающийся во весь рот офицер сделал огромную ставку, и теперь получил джек-пот.

— Это есть велик помостчь для Рейх, для Фольк! Это не есть ротармист, эр хат кайне документен, он есть бандит! Ми есть судить военно-военным судом по закон и повешайт! Бандит повисайт на верьевка, все благодейнствий! Я писайт расписайка! Вас награждайт!

И, не откладывая дело в долгий ящик, щеголеватый арбайтсфюрер показал руками, что ему нужен стол и стул. И то и другое было тотчас вынесено, причем никто уже и не помнил, что совсем недавно для черканий в блокнотике арбайтсфюреру стол не понадобился. Наоборот, такая торжественность как-то даже и умилила и обрадовала деревенских. Стояли и радовались, пока офицер садился поудобнее. Потом Середа, не торопясь, с толком разложил письменные принадлежности. Карандашик с чехольчиком, блокнотик, еще какие-то разноцветные листочки.

— Ви написайт мне списка тех, кто отличнился при поймке этот бандит! Я есть упомянуть в рапорт, как помойшеников. Это есть для вас польза для потом, война капут, Рейх награждайт своих верных сотрудник! Немейский архив — самий точн! Все аккуратни. Все сведений. Ви есть понимайт?

— Пан офіцер, а землю коли роздаватимуть? — быстро спросил староста. Глаза у него заблестели, да и остальные селяне поднапружились от его вопроса.

— Опослей капут война. Рейх побеждайт — и давайт своей зольдатен унд полицаен бонус! Наград — каждыий! Пока война — не есть гут это делайт. Цу фрю, рано. Кони на переправ не есть гут меняйт, так вас говорийт альте руссише Редензатц. Варшайнлихь ви получайт землия в Индиен. Или Африк. Ви есть хотеть получайт зимлиа в Индиен?

ѓ- Боронь боже, навіщо нам Африка, нам би ось ту земельку, що миколаївські собі підгортають, та лісок… — заторопился староста.

— Это есть неважнец! Рейх награждайт тех, кто работать карашо и наказывайт тех, кто плёхо! Пишить списка для рапорт. Не есть все, десьяток, не болше. Луччихь!

— Олександр, пиши ти у тебе почерк краще — сказал поспешно бородатый усатому.

— Гаразд — согласился тот и, отдав винтовку одному из подчиненных, склонился над столом, довольно шустро корябая бумажку из блокнотика огрызком химического карандаша, запасливо оказавшимся у него в кармане.

— Стецько не забудь вписати — напомнил староста.

— І Мирона — торопливо сказал из-за спин невысокий полицай.

— Його то навіщо? — удивился старший.

— Тобі ж сказали — врахують, коли землю видаватимуть.

— А, це так, у німців порядок — согласился тот, старательно записывая и неведомого Мирона. Арбайтсфюрер тоже не сидел, сложа руки, для своей расписки он выдрал к удивлению Лёхи пару пустых листков из той самой «рабочей книжки» покойного плешивого щеголя.