Лексикон

– Тот мужчина, который доставил вас?

– Да, – сказала Эмили. – Да, да.

– Он там, в другом классе. Над ним работают врачи.

– Что с ним?

– Успокойтесь, – сказала Нейланд.

Эмили едва не спросила: «Кого вы предпочитаете, кошек или собак?» Потому что ей очень хотелось выяснить, говорит Нейланд правду или лжет.

– Кто еще?

– Что значит «кто еще»?

– Выбрался, – сказала она. – Оттуда. – Пустые койки слегка пугали ее.

Нейланд не ответила. Эмили ощутила холод в сердце, тоненькую, как стилет, льдинку. Она спрятала лицо в забинтованные руки. Глаз болел.

– Я передам им, что вы пришли в сознание, – сказала Нейланд. – А пока отдыхайте.

Когда Нейланд ушла, Эмили сползла с каталки. Трубки ей пришлось выдирать зубами, потому что от забинтованных рук не было никакой пользы. На ней была зеленая пижама с брюками до щиколоток и широченной курткой. Эмили подозревала, что под пижамой есть только трусы и бинты. Она чувствовала себя раздувшейся. Выглянула в окошко, прорезанное в двери, никого не увидела в коридоре и открыла дверь. Проходивший мимо военный указал на нее и сказал: «Вернитесь обратно», даже не замедлив шаг. Она сказала: «Хорошо», закрыла дверь и выждала некоторое время. В коридоре пол был теплым. Все соседние классы были пусты. Дальше по коридору, в классе с окном, почти полностью заклеенным постерами, Эмили увидела длинный стол на колесах и солдат в масках вокруг него. На столе лежал какой-то человек, обложенный странными серыми пакетами и перебинтованный. Лицо лежащего она разглядеть не смогла, зато увидела его руку, почерневшую и покрытую волдырями, и поняла, что это Гарри. Она зажала рот ладонью.

Когда солдаты в масках заметили ее и замахали руками, Нейланд тоже обернулась и нахмурилась. Эмили подошла к двери и попыталась открыть ее локтем. Но дверь распахнула Нейланд.

– Быстро в койку, – сказала она тихим и деловым тоном, почти как поэт, отчего Эмили даже слегка вздрогнула. – Проклятье, вы вытащили катетер?

– Дайте мне увидеть его, – сказала Эмили, но без убежденности, и Нейланд взяла ее за руку и повела по коридору. – Прошу вас, – сказала Эмили. Нейланд даже ухом не повела. Она привела Эмили в класс и усадила на койку. – Я хочу посидеть с ним.

– С ним все будет в порядке, – сказала Нейланд. – Хватит волноваться.

Почему-то эти слова оказали на Эмили обратный эффект: ее затрясло. Она даже не смогла выговорить «спасибо».

– Вы любите его?

– Да, – сказала Эмили. – Да, да.

– Он был полумертвый, когда добрался до периметра. Трудно было поверить, что он еще в состоянии передвигаться. Ему очень хотелось спасти вас. – Нейланд ласково надавила ей на плечи, побуждая лечь. – Отдыхайте. Если ситуация изменится, я дам вам знать.

Эмили предпочла подчиниться принуждению.

– Ладно.

– Все будет хорошо, – сказала Нейланд, и комнату осветили солнечные блики от машины снаружи. Это был черный седан, совсем не такой, как остальные машины, с затонированными стеклами. Он встал рядом с пикапом.

Эмили села.

– Сколько я здесь?

– Примерно четыре часа.

– Мне нужно увидеть Гарри. – Дверца седана открылась, и оттуда вылезла женщина в костюме. Она характерным жестом откинула волосы. Эмили уже видела эту женщину, много лет назад. Ее звали Плат. – Кого вы предпочитаете: кошек или собак?

– Прошу прощения?

– Кошек или собак? Кого вы больше любите?

– Собак. – Нейланд встала. – А теперь поспите.

– Какой ваш любимый цвет?

– Розовато-лиловый, – сказала Нейланд, берясь за ручку двери. Времени на дальнейшие расспросы не оставалось. Ее можно было бы отнести к двадцати с хвостиком сегментам, и за то огромное время – целых пять минут, – что Эмили провела в ее обществе, она, соединяя воедино основные принципы и психографику, пришла к выводу, что это пятьдесят девятый.

– Векто бриллья мазог ват, – сказала она. – Вернись.

Нейланд развернулась.

– Спасибо, – сказала Эмили. – Большое спасибо. А теперь отведи меня к Гарри.

* * *

Она прошла вслед за Нейланд в дальний класс и приблизилась к столу, а Нейланд тем временем придумала удобоваримый предлог для того, чтобы врачи или медицинский персонал – в общем, те люди в масках – вышли. Она сказала, что с Гарри все будет хорошо, однако в это верилось с трудом – он был забинтован с ног до головы, а те части тела, что оставались открытыми, были опухшими и красными. Его глаза были прикрыты белыми ватными кружками, и Эмили захотелось убрать их прочь.

– Разбуди его, – сказала она Нейланд. – Но, прошу тебя, будь осторожна.

Она потянулась к его пальцам, забыв, что ее руки забинтованы.

– Гарри, ты слышишь меня? Нам надо выбираться отсюда.

Нейланд впрыснула какую-то жидкость в капельницу Гарри, и Эмили принялась разбинтовывать свои руки. Они, как оказалось, выглядели хуже, чем она ожидала: кожа на пальцах потрескалась и почернела, из трещин сочилось нечто розовое. Эмили взяла Гарри за руку. Движение причинило ей боль, но от прикосновения ей стало лучше.