Лекции по античной философии. Очерк современной европейской философии

Я добавлю одну ассоциацию, чтобы легче было разобраться. Позже, уже в Новое время, эта идея, которая выразилась через формулу Аристотеля «мысль мысли», выражалась через различение natura naturata (порожденная, или произведенная, природа) и

natura naturans (порождающая природа). Что имелось в виду Аристотелем? Имелось в виду, что нечто, называемое мыслью мысли, есть указание на следующее: обычно мыслью мы называем мысль об определенных предметах, мысль всегда имеет некое содержание, она о чем-то, но есть еще мысль мысли не в том смысле, что вот есть мысль у меня, или в науке, или у вас, а есть еще в логике учение о мысли в науке, у меня, у вас, как бы изображение мысли, — нет, Аристотель явно говорит о чем-то другом, потому что он говорит: существо, вечно и бесконечно мыслящее мысль. Он имеет в виду явно нечто другое, не просто фотографию, или картинку, мысли, которую давало бы особое учение, называемое логикой, или теорией познания, или философией, или чем-то еще. И действительно, он имеет в виду то, что потом пытались выразить через различение производящей природы и произведенной природы, — мысль, производящую источник мыслей, мысль как источник возможных мыслей, то есть первичная мысль есть не мысль о некотором определенном содержании, а мысль, создающая источник других мыслей (как если бы не творить что-либо прямо, а творить творящее, или творить творцов).

Имейте в виду, что здесь глубокая вещь, — сотворенное само

случится. Нельзя прямо мыслить, творить, можно лишь мыслить так, чтобы породилась возможность мысли — мысли, которая или есть, или нет. Мысль будет сама; она обладает признаком «есть», а не является предикатом. Ведь мышление — это предикативная деятельность, и оказывается, что условием предикативной деятельности (приписывания предметам каких-то признаков, что и есть мышление) является «есть» мысли, — если «нет», тогда ничего нет, [потому что] мы в области неделимого. И вот это «есть» мысли, которое невыводимо ни из какого содержания, а может лишь быть или не быть, и есть то, что Аристотель называет «нечто, мыслящее мысль», и называет это богом (возможны и другие названия, но их не так уж много, кстати, столь же выразительных).

В этой завершающей спекулятивной тезе Аристотеля мы видим ту простую и парадоксальную вещь, вокруг которой крутился почти все время мой рассказ об античной философии: знаменитый парадокс невозможности мышления. Мы не можем получать мысли, просто направив вперед нашу волю и сознание, не можем нашей волей и сознанием, направленными вперед в потоке времени, родить впереди новую мысль, не можем, потому что еще греки показывали — Зенон показывал, и Сократ думал об этом, но в других терминах, — что есть так называемая невытекаемость одного момента времени или содержания одного момента времени из содержания другого момента времени. Я говорил, что для этого прилива есть образ смерти, который есть символ, указующий нам, что наша мысль во времени и должна удерживаться во времени.

Как же мы приходим к новой мысли? Я могу сказать это на следующем языке. Мысль породится не моим отсюда направленным вперед взглядом (так же как нельзя взволноваться, желая взволноваться, нельзя любить желанием любить), философия фактически об этом и говорит, когда употребляет такие понятия, как «бытие», «есть», «мыслящая мысль». Имеется в виду, что мы можем лишь делать так, чтобы нечто само возникло: оно породит мысль, или оно полюбит, или оно взволнуется. И этот факт философия называет словом «есть». Есть

— нечто, что не является предикатом, а является бытием. Мы видим, что Аристотель в этой формуле занимается по-прежнему той самой штукой, о которой я рассказывал в связи с Сократом, занимается тем, что я назвал парадоксом мышления, — это факт невозможности мышления, хотя мышление случается, новые мысли бывают, точно так же как мы можем устойчиво сосредотачиваться вокруг страсти, достоинства, чести, мы можем быть устойчиво привязанными, быть верными, но все эти состояния (верности, привязанности, сосредоточения) сами по себе никаким самодействующим механизмом природы не обеспечены, наоборот, как раз ходом времени они все исключены: ведь то, что я есть сейчас, не вытекает из того, что я был вчера, следовательно, и то, что будет завтра, не вытекает из того, что есть сейчас. А как же мне завтра подумать новую мысль, откуда, каким образом она случится? Какое же чудо в том, что я, начав думать сегодня, завтра завершаю думание, выныривая с решением задачи или с новой мыслью! Это чудо. И следующий момент этого чуда состоит в том, что мы не можем создавать прямо, мы можем лишь создавать условия создающего мысль, — это называется «мысль мысли».