Лекции по истории Древнего Востока

Во второй половине I в., умело использовав (а в известной мере и спровоцировав) раскол сюнну на «северных» и «южных» и разрешив подчинившимся империи южным сюнну поселиться в ее пределах, Поднебесная активно приступила к восстановлению ханьского владычества в Западном Крае, который к концу правления Старшей Хань отпал от Китая и стал зависим от сюнну. На короткое время гегемония Китая на Великом шелковом пути была утверждена.

Через посредников ханьско-римская торговля со второй половины I в. н. э. приобрела достаточно регулярный характер. Древние китайцы впервые воочию увидели римлян в 120 г., когда в Лоян прибыла и выступила при дворе Сына Неба труппа бродячих фокусников из Рима.

Одновременно Ханьская империя установила связи с Индостаном через Верхнюю Бирму и Ассам и наладила морское сообщение из порта Бакбо в Северном Вьетнаме (известного римлянам под названием Катти-гара) до восточного побережья Индии, а через Корею – в Японию.

Со второй половины II в., с утратой гегемонии империи Хань на Шелковом пути, получает развитие внешнеторговая ханьская экспансия в страны Южных морей, на Ланку и в Канчипуру (Канчипурам в Южной Индии). Эти связи в дальнейшем сохраняют свое значение. В страны Южных морей организовываются экспедиции с целью захвата рабов.

Младшая империя Хань по все новым направлениям рвется к внешним рынкам, где главными международными товарами были предметы роскоши. Расширению международных связей Ханьской державы сопутствует расцвет науки, литературы, философии, искусства.

По отзывам современников, столица империи г. Лоян поражал своим великолепием. Роскошь императорского дворца и пышность дворцов знати не знали предела. Придворные поэты и известные философы воспевали величие и незыблемость правящей династии, прославляя империю как предел совершенства, наступление «золотого века» на земле.

Конец I столетия отмечен в империи подъемом экономики и торговли, успехами в ремесле и земледелии. Но процветание империи Младшей Хань было непрочным и таило в себе глубокие противоречия.

Крупные земельные собственники не были заинтересованы в развитии внешнеторговых связей, поскольку их владения были способны ограничиться своим внутренним рынком.

Два полюса социальной действительности: скопление несметных сокровищ в руках немногих крупнейших землевладельцев и обнищание массы мелких и средних собственников – обозначились к началу II в. с предельной остротой. Создавшееся положение многие политические деятели рассматривали как катастрофу для государства и прямым образом связывали ее с распространением товарно-денежных отношений.

Борьба двух экономических тенденций – частного землевладения, связанного с рабовладельческим хозяйственным укладом, и зарождающихся новых форм землепользования – косвенно проявилась в придворных дискуссиях II в. н. э., развернувшихся вокруг проблемы денег. В докладах на высочайшее имя появляются советы запретить деньги и изъять металлическую монету из обращения. И действительно, в 204 г. был издан указ о замене всех денежных платежей натурой, в начале 20-х годов III в. в царстве Вэй (возникшем на развалинах Ханьской империи в бассейне Хуанхэ) монета была отменена и введены в оборот шелк и зерно.

Какие процессы позволили теоретическим рассуждениям превратиться в реальность?

Данные свидетельствовали, что во II в. н. э. убыль подданных империи составила почти 10 % при отсутствии внутренних «смут» и внешних кровопролитных войн. Очевидно, часть податного населения (а только их и фиксирует официальный учет населения Ханьской империи) отдала себя под покровительство крупных земельных собственников.

Эта ситуация принципиально отличалась от прежней, когда многие должники продавали членов своей семьи и себя в рабство. Отдаваясь под покровительство «сильных домов» и попадая в зависимость от них, земледельцы тем самым сохраняли известные «права» на свои участки. В то же время покровительство патронов, избавляло их от государственных налогов и повинностей.

Из подданных государства, его свободных граждан, попавшие в долговую кабалу превращались в людей лично– и поземельно-зависимых, выпавших из поля зрения казны. Для правительства этот процесс означал потерю доходов, для земельных магнатов – их приобретение, причем явно в ущерб государству.

С течением времени главы «сильных домов», обзаведшиеся своими вооруженными силами и собственным аппаратом управления, частично присваивали себе публично-правовые функции и почти «естественно» оказывались судебной властью для своих «зависимых», как бы становясь между ними и государством.

В хозяйствах «сильных домов», по мере их укрупнения, возникали в зачаточном виде те формы отношений власти и собственности, которые делали земельных магнатов в собственных глазах принципиально неотличимыми от правителя, а их поместья – неотличимыми от государства.