Лекции по истории Древней Церкви. Том IV

1) Сущность доказательств ариан состояла в следующем. Слово ουσία не встречается в Св. Писании ни разу в приложении к Богу, а отсюда они делали тот вывод, что и όμοούσιος нельзя прилагать к Нему. Правда, православные ссылались на выражения «άρτος επιούσιος» (хлеб насущный) и «λαός' περιούσιος» (люди избранные), в которых греческие эпитеты заключали корень ούσία, но ариане требовали подобных выражений о Боге и без этого считали себя победителями в споре.

2) Философский смысл слова όμοούσιος для Василия представлял также трудности. Как классически образованный, св. отец должен был более глубоко решить вопрос об όμοούσιος, решить его с философской точки зрения. А современная философия учила, что сначала существует материя, как субстрат, υποκείμενον, а потом — вещи, сначала высший род (γένος κοινόν υπερκείμενον), а потом его species. Очевидно препятствие в приложении этих начал к учению о Лицах Св. Троицы. Ясное дело, что нельзя говорить в отношении Лиц божественных о каком-то genus superius, как прежде данном (προύπάρχον), которому бы подчинялись и в котором бы объединялись Отец и Сын Божий.

3) Смысл понятия όμοούσιος в применении к учению о Св. Троице, по Василию В., сводился к следующему: все то, что предполагается (καθ’ ύπόθεσιν) как существо (ουσία) Отца, с необходимостию мыслится и в Сыне. Если Бог Отец по существу есть вечный нерожденный свет, то и Сын по существу есть вечный рожденный свет. Но тут возникал для Василия другой вопрос: точно ли выражает слово όμοούσιος эти отношения Отца и Сына? не целесообразнее ли было выразить {стр. 139} их термином: «подобный до безразличия» (άπαραλάκτως όμοιος или όμοιος κατ’ ουσίαν ακριβώς άπαραλλάκτως)? Ведь между «светом» и «светом» нет количественного

различия, но нет и тождества: каждый свет имеет свое конкретное очертание (έν ιδία περιγραφή τής ουσίας έστιν έκάτερον).

Эти-то недоумения, занимавшие глубокий ум Василия, и побудили его обратиться к «достопочтеннейшему владыке Аполлинарию», как «мудрому врачу», «точному в разуме и слове».

На письменное обращение Василия В. Аполлинарий отвечал также письмом, характерно рисующим интеллектуальную личность епископа лаодикийского. Начинает он свое послание похвалами Василию за его твердость в вере (φιλοθέως πιστεύεις) и любовь к занятию богословскими вопросами (καί φιλολόγως ζητείς). для Аполлинария, как и для Афанасия В., было несомненным, что арианские возражения против ουσία направлялись собственно против όμοούσιον; что и όμοιον вводилось В подрыв понятию όμοούσιον [37]; что όμοιον употреблялось неправильно, потому что не решало вопроса о самом «ουσία», так как ή όμοιότης των έν ουσία έστιν των ουσιωδών. Όμοιος по самому существу дела есть понятие вторичное

, когда первый вопрос есть вопрос об ουσία (и он-то решается словом όμοούσιος). Равным образом он похваляет Василия и за то, что тот не допускает ничего предваряющего Св. Троицу, как genus superius. Сын то же по существу, что и Отец, говорит Аполлинарий, и Василий мудрствует правильно.

Его сомнения Аполлинарий отстраняет так. а) Для «единосущия» не требуется, чтобы «единосущные» представляли из себя конкретное единство (το έν μια περιγραφή): все люди ταυτόν κατ’ ουσίαν, тождественны по существу, хотя различны между собою как личности, б) То представление об όμοούσιος, по которому предполагается genus superius, неприложимо не только к Богу, но даже и к людям. Оно вообще не выражает собою τήν γεναρχικήν ιδιότητα, особенности генетических отношений. Ведь и между Адамом, как богосозданным, θεόπλαστος, и нами, как человекородными, άνθρωπογέννητοι, существует различие, исключающее genus superius, как прежде {стр. 140} данное. Мы единосущны с Адамом, но не потому, чтобы до Адама существовал какой-нибудь общий субстрат, объединявший нас, как сущности. Таково же отношение к Давиду сына Давидова.

С своей стороны Аполлинарий пытался разъяснить понятие όμοούσιος эффектною игрою словами и противоположениями: это ταύτόν έν έτερότητι και έτερον έν ταύτότητι, «Инаковость» просто,(απλως, сама в себе) не выразит истины сыновства, «тождество» просто не выразит нераздельности ипостаси (το άμεριστον τής ύποστάσεως — Аполлинарий очевидно признает в Троице одну ипостась — существо). Нужно поэтому мыслить, ταύτόν έτέρως, καί έτερον ωσαύτως. Нужно представлять Сына как όμοειδές μέν, ύφεμένον δε φως, свет одновидный, но подчиненный, чтобы мыслить Его равным Отцу и в подчинении, а Отца — большим Сына и в равенстве.