Лекции по истории древней церкви

Люцифериане лишь вследствие своего ригоризма стали в оппозицию к официальным представителям Западной церкви. Но догматическая терминология их не могла быть сама по себе не одобрена в Риме. Преемник папы Либерия — Дамас (366–384), занятый первое время своего правления борьбой со своим противником в Риме — Урсином, когда потом должен был обратить внимание на восточные дела, вступил в союз с Павлином, которого поставил Люцифер, и только его считали в Риме западным епископом. С вопросом об употреблении слова ύπόστασις обращался к Дамасу известный своей ученостью и вместе преданностью папскому престолу (заменявшей у него отсутствие собственной склонности и способности разбираться в догматических вопросах) блаж. Иероним, когда жил близ Антиохии (374–379, — вероятно, в 375 г.). Сам он склоняется к староникейскому смыслу слова, но готов, по его словам, без боязни говорить и о трех Ипостасях, если повелит папа; папа может принять новое вероизложение вместо Никейского, и тогда православные будут исповедовать веру тем же словом, как и ариане (Ер. 15, 4). Неизвестно, что отвечал на это папа, вероятно испытавший не меньше затруднений, чем Иероним. Последний от Павлина принял посвящение в пресвитера и хотя потом в Константинополе (379–382) слушал св. Григория Богослова, познакомился с Григорием Нисским и продолжал заниматься переводами Оригена, но оставался при прежней своей преданности римскому православию и по прибытии в Рим сделался секретарем и правой руке Дамаса (382–384) и даже сам мог рассчитывать на занятие папского престола (ср.: Ер. 45, 3).

В общем, западная ортодоксия по вопросу о Троице в IV в., в эпоху арианских споров, не выходила за пределы данной Тертуллианом формулы. Только блаж. Августин, несколько позже, когда на Востоке борьба с арианством окончилась и оно сохранило силу лишь на Западе, увлек западную мысль гораздо дальше за пределы обычной формулы, хотя в совершенном согласии с основной тенденцией Запада — утверждать единство Божества и с сохранением самой формулы по ее букве. Августин констатирует установившееся на Западе отождествление ουσία и ύπόοπασις, essentia и substantia, в силу которого оказывается невозможным признать unam essentiam tres substantias, sed unam essentiam vel substantiam, tres autem personas (De Trin. V, 9). При этом он предпочитает термин essentia, так как в философии термин substantia предполагает существование при ней акциденции, а Бог есть абсолютно простое существо. Но для самого Августина проблематическое значение получают и tres (substantiae) personae (Dictum est tamen: «tres personae», non ut illud diceretur, sed ne taceretur). Он исходит в своей конструкции догмата о Троице из понятия о единоличном духе человеческом как образе Духа бесконечного. Но такой путь может привести лишь к трем моментам в жизни именно единоличного Духа, а не к трем Лицам, хотя Августин вовсе не хочет отвергать церковного учения и гипостазирует эти моменты (esse, nosse, velle, mens ipsa, notitia mentis, amor, memoria, intelligentia, voluntas), чтобы получить христианскую Св. Троицу. Таким образом, на Западе не только не принимается терминологическое различие существа и ипостаси, но и в самом мышлении, под влиянием блаж. Августина, Лица в Троице обращаются в моменты также существ (substantia). Если Бог Отец производит Духа Св., то с восточной точки зрения это есть акт ипостаси Отца, а не существа. Для западных при указанном сближении терминов и понятий, напротив, это есть и акт существа. А так как существо Отца и Сына одно, то для западных оказывалось возможным аргументировать Filioque единосущием Сына или, наоборот, в Filioque видеть доказательство единосущия.

Вероятно, испанские отцы на Толедском соборе 589 г. и руководились желанием выразить мысль о полном равенстве Сына с Отцом против ариан — вестготов, когда совершенно чуждое по духу восточному богословию августиновское Filioque было внесено ими даже в восточный Константинопольский символ.