Читаем Лекции по истории Японии полностью

Племя тэнсон заселяло сначала северную часть и отчасти центр острова Кюсю; в дальнейшем часть его перешла на главный остров и заселила район, получивший впоследствии название Кинай, с центром, в дальнейшем получившим название провинции Ямато.


Не следует, однако, думать, что область Ямато до прихода туда тэнсон не была заселена. Этот район имел многочисленное население еще в период каменного века. Из некоторых деталей сказания о "Восточном походе" Дзимму, отражающем переселение в Ямато части тэнсон, явствует, что в Ямато с давних пор жили группы племен, родственные населению Идзумо. Поэтому неосторожно приписывать всю роль в Ямато только этим переселенцам. Роль Ямато в истории Японии, вернее – роль той части племени, которая здесь обитала, обусловлена быстрым развитием как новых, так и старых засельников этого района.


Все эти племена заселяли таким образом разные районы, часто не имевшие никакой связи друг с другом, жили обособленной жизнью и даже в пределах одного и того же заселенного района распадались на ряд родов, также в значительной степени живших обособленно. По-видимому, именно такие отдельные племенные группы и отдельные роды и являются теми "государствами", о которых говорит Цянь-Хань-шу.


О занятиях жителей Японии в это время можно сказать немного. По-видимому, главным занятием в это время уже являлось земледелие. По крайней мере, в это время уже известны сухие поля и водяные поля, т.е. так наз. "та" и "хатакэ". Это значит, что к этому времени японцы научились устраивать межи, проводить воду и т.д. Начинают быть известными уже и земледельческие орудия – "суки" и "кува" (мотыга и лопата). Кроме того, взамен каменных и костяных или деревянных орудий начинают появляться металлические орудия – бронза и железо. Несомненно, что с I-го века нашей эры на японских островах начинается уже бронзовый и железный век. Правда, распространение этих орудий ограничено пока лишь некоторыми районами, передовыми с точки зрения своего культурного развития. Таким районом был в первую очередь Кинай с центром в виде провинции Ямато. Возможно, что преобладающая роль этого района и объясняется тем, что здесь, раньше, чем в других местах Японии, начался бронзовый и железный век. О домашних животных пока еще говорить, пожалуй, трудно, по крайней мере даже Вэй-чжи, т.е. китайская хроника, дающая сведения о Японии, относящиеся к III-му веку нашей эры, и та подтверждает, что японцы не знают ни волов, ни лошадей, ни других домашних животных.

ЛЕКЦИИ ПО ИСТОРИИ ЯПОНИИ (часть 6)

По косвенным данным можно судить, что родовая община с общинной собственностью на землю и орудия производства продолжала существовать еще в полной неприкосновенности. По крайней мере, встречаются неоднократные указания на крупную охоту или на какую-либо особо трудную работу, производимую всем родом сообща. Родовая община со всеми ее характерными особенностями должна была существовать еще и потому, что только в гораздо более позднюю эпоху появляются те признаки, которые свидетельствуют о начавшемся ее разложении. Однако, в этой картине общественного устройства, сохраняющего еще все основные черты родового строя в его полном и законченном виде, наблюдаются уже некоторые элементы, которые в своем дальнейшем развитии послужили базой для новых явлений, приведших этот родовой строй к распаду.


К числу таких элементов можно отнести появление родовых союзов, заключаемых либо в случаях похода, либо в случаях каких-либо крупных передвижений, намеки на такие союзы заключены в мифе о "Сошествии Ниниги", который "спустился на землю" во главе "пяти спутников", а также в сказании о Дзимму, предпринявшего свой "Восточный поход" во главе целой группы родов. Затем становятся все более частыми упоминания о царях. По крайней мере, по Хоу-Хань-шу можно заключить, что в I веке и в начале II века в Японии уже в одном из "государств" был какой-то царь; в частности – в "стране Идо", о которой была речь выше. Однако этот царь вряд ли выходил из рамок прежних родовых старейшин, потому что наряду с упоминанием о царях в одинаковой мере встречаются указания на совещания родов, на избрание военачальников, вождей, т.е. указания еще на типичные формы родового строя. К числу элементов, предваряющих в дальнейшем распад родового строя, можно отнести и намечающийся в это время переход к патриархату. Правда, это наблюдалось в довольно ограниченных масштабах, главным образом, в роде царей Ямато, да и то в достаточно неустойчивом виде. Еще в III-м веке, по свидетельству Вэй-чжи, в одном из районов Японии правил не царь, а царица Химико.


Перейти на страницу:

Похожие книги

1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука
1812. Всё было не так!
1812. Всё было не так!

«Нигде так не врут, как на войне…» – история Наполеонова нашествия еще раз подтвердила эту старую истину: ни одна другая трагедия не была настолько мифологизирована, приукрашена, переписана набело, как Отечественная война 1812 года. Можно ли вообще величать ее Отечественной? Было ли нападение Бонапарта «вероломным», как пыталась доказать наша пропаганда? Собирался ли он «завоевать» и «поработить» Россию – и почему его столь часто встречали как освободителя? Есть ли основания считать Бородинское сражение не то что победой, но хотя бы «ничьей» и почему в обороне на укрепленных позициях мы потеряли гораздо больше людей, чем атакующие французы, хотя, по всем законам войны, должно быть наоборот? Кто на самом деле сжег Москву и стоит ли верить рассказам о французских «грабежах», «бесчинствах» и «зверствах»? Против кого была обращена «дубина народной войны» и кому принадлежат лавры лучших партизан Европы? Правда ли, что русская армия «сломала хребет» Наполеону, и по чьей вине он вырвался из смертельного капкана на Березине, затянув войну еще на полтора долгих и кровавых года? Отвечая на самые «неудобные», запретные и скандальные вопросы, эта сенсационная книга убедительно доказывает: ВСЁ БЫЛО НЕ ТАК!

Георгий Суданов

Военное дело / История / Политика / Образование и наука
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное