Лекции по общей психологии

Поэтому такие первые «слова» имеют смысл, обусловленный только личным опытом ребенка. Этот смысл обычно в состоянии понимать только близкие люди, знающие ситуации, в которых эти слова возникли и с которыми тем самым связано их «личное» значение для ребенка.

Овладение устойчивыми предметными значениями слов, принятыми в языке, означает освоение специфически человеческих способов употребления и классификации соответствующих вещей, выработанных общественной практикой. Такое освоение, как мы видели, достигается регулированием и направлением со стороны взрослых практического поведения детей, их исследовательской деятельности, действий с предметами и речевого поведения.

Взрослые являются носителями общественного опыта, закрепленного в языковых значениях. Обучение детей этим значениям является поэтому одновременно приучением детей к классификации реальности в формах, которые выработаны общественным опытом. Усвоить устойчивое значение слова, принятое в языке, означает одновременно выделить соответствующие объекты реальности, как устойчивые, не зависящие в их свойствах и существовании от личного опыта.

Соответственно, по мере накопления языкового опыта, слово все более начинает управлять отношением ребенка к реальности, ее восприятием и классификацией, переработкой информации, получаемой от окружающего мира, и действиями по отношению к нему и окружающим людям. Реальность, противостоящая ребенку, предстает перед ним все более, как реальность словесных значений, а его деятельность — как реагирование на эти значения.

При этом все чаще встречаются случаи, когда способы употребления вещей и содержание деятельности людей, внутренние свойства вещей и общественные функции людей, которые лежат в основе объединения их одним понятием — словом, ребенку из личного опыта неизвестны. Тогда взрослые заменяют это значение каким-нибудь видимым признаком, или просто поправляют ребенка, когда он неправильно употребил слово.

Например, двухлетка не имеет представления о времени. Поэтому функция, по которой все приборы, измеряющие время, объединяются словом «часы», ему недоступны. Взрослые заменяют эту функцию признаком «тик-так», «стрелочки», и т.д., и ребенок научается отличать любые часы. Аналогично, когда ребенок, увидя «троллейбус», радостно кричит «тлямвай», взрослые поправляют — «троллейбус!».

Так, язык, который сначала осваивался как средство Для организации личного опыта, превращается в средство для освоения результатов общественного опыта, когда сам этот опыт еще недоступен ребенку по уровню его знаний. Речевая деятельность обгоняет практическую, языковое отношение к реальности перерастает рамки ограниченного «личного опыта ребенка».

Это противоречие возможно, потому что ребенок осваивает речь сначала как деятельность — учится произносить новые слова. Затем под руководством взрослых он учится правильно их использовать. Будучи же усвоены, слова, язык открывают ребенку реальность, часто выходящую за рамки его непосредственного практического опыта.

Как же осваивает ребенок эту новую реальность, т.е. значения соответствующих слов? Ведь он не философ, не созерцатель, способный понять значения новых слов путем интеллектуальной деятельности. Его психике пока дано лишь то, что дано его глазам и рукам в непосредственной практической деятельности.

Где же такая деятельность, которая выводит ребенка за рамки его непосредственного практического опыта?

По-видимому, можно указать лишь одну кандидатуру — это игра.

Игровая деятельность — одно из самых удивительных и еще не понятых до конца явлений в развитии живых существ. Именно поэтому здесь пока есть почти столько же теорий, сколько существует теоретиков.

Например, американский философ Герберт Спенсер считает, что игра является способом изживания накопившейся у ребенка энергии, которую некуда больше девать, потому что от деятельности по удовлетворению своих потребностей он освобожден взрослыми. Бюл-лер считал, что к игре понуждает удовольствие, которое организм получает от своего функционирования. Гросс утверждал, что игра — это форма подготовки к будущей деятельности. Дьюи доказывал, что игра представляет собой реализацию ребенком видов поведения, приобретенных на основе инстинктов, подражания и научения. Австрийский психолог Зигмунд Фрейд полагал, что игра — это способ символического удовлетворения ребенком его реально неудовлетворенных желаний. Советский психолог Л. С. Выготский считал, что игра вырастает из противоречия между социальными потребностями и практическими возможностями ребенка, и видел в ней ведущее средство развития его сознания. Некоторые психологи считали, что корень игры — просто инстинкт подражания, а другие видели в ней способ освоения ребенком реальности.

Мы не станем добавлять еще одну теорию к уже имеющимся в психологической литературе многим томам рассуждений. Попробуем лучше непредвзято и объективно рассмотреть совокупность фактов о развитии самой игровой деятельности высших животных и ребенка, накопленных психологией.