Лекции по патрологии I—IV века

Проповедник при изложении учения веры в катехизических словах по каждому отдельному вопросу сперва указывает разные заблуждения относительно него, противополагает им церковное понимание и обосновывает их необходимыми доводами преимущественно из Священного Писания и, наконец, разбирает возражения противников. Приводя в подтверждение догматических положений места из Священного Писания, св. Кирилл, как и сам он заявляет, принимает во внимание только буквальный смысл их, к толкованиям же аллегорическим обращается хотя и нередко, но лишь для выяснения учения, а не для доказательства, опасаясь к учению Церкви примешать какие-либо частные мнения. С изъяснением догматического учения проповедник нередко соединяет и правила нравственности: внушает избегать языческих и иудейских суеверий, посещения игр и зрелищ, общения в жизни с еретиками, советует, наконец, усердие к молитве, сохранение чистоты тела, чтение полезных книг, особенно Священного Писания, восхваляет благоговейное отношение к таинствам, сохранение девства и монашеских обетов.

Катехизические слова произносились св. Кириллом, как отмечается во многих рукописях, «без приготовления» и записывались слушателями. Этим, несомненно, объясняются некоторые недостатки изложения: некоторая неупорядоченность в расположении материала, частые повторения, растянутость, неправильности в цитатах из Священного Писания, — очевидно, проповедник не исправлял записей перед опубликованием. Но если не придавать значения этим недостаткам, то слова св. Кирилла обладают и значительными достоинствами. Это действительно катехизические поучения: изложение сжатое, простое, ясное, общепонятное, чуждое всяких прикрас, исполненное спокойного достоинства, и, однако, сильное и проникновенное. Язык — отеческого, любвеобильного увещания и предупреждения, совершенно безыскусственный, иногда даже неправильный, народный. Но под этим скромным покровом скрываются основательные знания и педагогическое искусство. Даже трудные догматические истины раскрываются в доступных положениях и приближаются к сознанию слушателей посредством противопоставления заблуждениям. Краткие примеры и сравнения из жизни и природы, восклицания ужаса и удивления, олицетворения и драматизирование способны приковывать внимание слушателей, а указание на непосредственную близость священных мест, бывших свидетелями искупительных подвигов Спасителя, несомненно производили сильное впечатление на слушателей.

Что касается подлинности катехизических поучений, в этом отношении имеется решительное свидетельство блж. Иеронима, который пишет: extant ejus (т. е. Кирилла) κατηχήσεις, quas in adolescentia composuit [сохранились его κατηχήσεις (оглашения), которые он сочинил в молодости] (De vir. ill. 112). Если в некоторых рукописях тайноводственные слова надписываются именем «Иоанна, епископа Иерусалимского», преемника св. Кирилла, или даже «Кирилла и Иоанна», то этому обстоятельству нельзя придавать значения ввиду того, что все огласительные и тайноводственные слова представляют, собственно, одно целое как по содержанию, так и по языку и должны быть усвоены одному автору; а свидетельства, удостоверяющие принадлежность св. Кириллу то одного, то другого слова настолько многочисленны и авторитетны, что не может быть сомнения относительно действительного автора всех огласительных и тайноводственных слов[1429]

.

Кроме катехизических слов, с именем св. Кирилла Иерусалимского известны: 1) «Беседа о расслабленном при купели»[1430]

, представляющая объяснение Ин. 5: 1-16, с некоторыми назидательными уклонениями, призывающими к вере во Христа-Исцелителя, к нравственному исправлению жизни, научающими правильно смотреть на книгу Песнь Песней как на пророчество о Христе и Его страданиях. Беседа заключает в себе многочисленные и очевидные параллели с катехизическими [словами]. Произнесена была св. Кириллом еще тогда, когда он был пресвитером: в заключении беседы проповедник высказывает опасение, что слово его оказалось слишком длинным и, может быть, воспрепятствовало «отеческому поучению» [(cap. 20)], т. е. наставлению епископа. Ввиду особенностей стиля, неправильностей в строении речи, повторений и уклонений от основной темы речи можно думать, что и эта беседа была записана слушателями.

2) «Послание к благочестивейшему царю Константию о явившемся на небесах и виденном в Иерусалиме знамении Креста из лучей света»[1431]. Послание написано в самый день явления, чтобы возможно скорее возвестить о нем императору и возбудить его душу к благочестию и к прославлению «Святой и единосущной Троицы, истинного Бога нашего» [(cap. 8[1432])]. Выражение «единосущная Троица» дает основание заподозривать подлинность послания, так как термин «единосущный» в катехизических поучениях не встречается.