Лекции профессора Московской Духовной Академии А. И. Осипова

ОТВЕТ: Ну, я как‑то не вижу здесь особенной апории, поскольку это уже в руках Божьих сделать что‑то смертным или бессмертным – вот в чем дело. Здесь мы просто ничего не можем говорить: совсем не следует из этого, что душа смертна, потому что такие вещи в руках Божьих – только и всего. И самое даже тело, я вам скажу, когда мы говорим: смертно, то это – условная смертность, ибо одним из основных наших догматов является воскресение; то есть это смертность до времени. Это некий временной процесс распадения тела – по существу же и тело бессмертно. Поэтому я здесь особой апории не вижу. Здесь сложности нет. Другое дело, что они говорили: а сколько поместится на кончике иглам ангелов или духов, если они занимают пространство и прочее – это опять‑таки парадоксы, которые, по–моему, исходят из слишком грубого антропоморфического понимания природы того мира. Ясно, что тот мир – другой. Мы все это воспринимаем в трехмерном, четырехмерном измерении и сам тот мир мыслим именно пространственно подобным нашему. На самом деле ясно, что это не то! Христос, помните, по воскресении своем, являлся и проходил через закрытые двери – то является, то исчезает неожиданно… То есть мы имеем здесь дело с иным миром! Каким? Не знаю… Может пятимерен мир, может десятимерен мир – не знаю – может Эн–мерен мир… А может быть при этом, – или кроме этого, независимо от этого, – само тело имеет иные свойства – мы не знаем!.. Вы помните? – Пикассо нарисовал скрипку в четвертом измерении – смотришь на нее и не поймешь, что это за абракадабра написана… Не знаю, имел ли он видение четвертого измерения или это работала исключительно только фантазия. Но, совершенно очевидно: мы не можем утверждать, что тот мир так же трех- четырехмерен, как этот. По крайней мере в Апокалипсисе прямо сказано, – помните? ангел: «Времени больше не будет», то есть оказывается, что время – категория временная! Я полагаю, что, наверное, и пространство наше тоже… Ведь не случайно Кант считал, что эти категории являются не столько объективной данностью, сколько следствием устранения нашего ума. Пожалуйста, он рассматривал несколько иначе эти категории. Я бы вот так сказал об этом.

ВОПРОС: Возможно ли связывать мысли святителя Феофана с (не понял, с каким‑то там измом

?), если он выделяет среди уровней жизни человека душевно–телесную?

ОТВЕТ: Ну, я привел конечно этот факт из Декарта и прочее не для того, чтобы приписать все эти крайние формы епископу Феофану. Я просто показываю, каковы истоки его воззрения; что вот этот некий дуализм, это достаточно резкое разделение на душу и тело происходит оттуда; что в святоотеческой письменности мы не находим этой резкой поляризации между тем и другим. Епископ Феофан в данном случае, не приходится этому удивляться, как раз занимаясь вот этим вопросом – о душе и ангеле – высказывает вот такую категорическую точку зрения, но в то же время, будучи человеком духовной жизни и имея ясный духовный правильный опыт, не мог отойти от этого и утверждал то, что есть: о взаимосвязи между ними, и о воздействии тела на душу и души на тело. Как раз вот этой крайней формулы Декарта он не придерживался, иначе никакой аскетики невозможно! Конечно этого нет… Я просто называю истоки вот этого резкого разделения епископом Феофаном души и тела – только и всего.

ВОПРОС: Я хотел спросить, не ближе ли будет искать это искать в традициях христианского платонизма, чем декартовских?