Лекции профессора Правдорубова

Установив таймер взрывного устройства на триста секунд, Сергей Андреевич перекрестился и, попросив за всё прощения, поцеловал нательный крестик. Затем, мысленно попрощавшись с родными, он медленно повернул ключ часового механизма вправо и, убедившись, что запустил мину в действие, аккуратно вынул ключ и резко отбросил его в сторону, в кромешную тьму подвала, подальше от себя, дабы не передумать в последний момент и не отключить таймер.

Оживший дисплей негромко пикнул и начался обратный отчёт:

299, 298, 297, 296, 295…

Уменьшающееся с каждой секундой красненькое трёхзначное число на небольшом электронном дисплее стало постепенно мутнеть из-за скопившихся в зрачках скупых слёз, и перед глазами Сергея Андреевича стала постепенно проплывать прожитая им, конечно, не такая длинная, как хотелось бы, но не такая уж и короткая, жизнь.

Он вспомнил детство, мать, отца, друзей, сослуживцев, любимую девушку, которая его не дождалась из армии и вышла замуж за какого-то криминального авторитета; манную кашу, которую варила ему в детстве бабушка; оловянных солдатиков, которых ему однажды привёз отец из Москвы; рыбалку, с плескающимися в реке карасями; и свой самый любимый черничный пирог, который виртуозно и неповторимо пекла мама. Он лишь немного печалился, что не узнает о том, станет ли его любимый футбольный клуб чемпионом в этом году, и о том, что не успел завести семью, посадить дерево, построить дом и «родить» сына. Но в то же время, его утешала мысль, что его смерть не сделает никого сиротой и вдовой. И что слёзы по нему лишь прольёт мать, родной брат и любимый сибирский кот, разделявший с ним в последнее время быт. Все эти картинки и образы быстро сменяли друг друга как во сне, и Сергей Андреевич начал уже было видеть небесных ангелочков, как вдруг, секунд за сорок до взрыва, его мобильник резко зазвенел своим привычным, простым дребезжащим сигналом, напоминающим трель будильника.

— Пора просыпаться! — очнувшись от воспоминаний, подумал Сергей Андреевич, и, ухмыльнувшись, машинально нажав на кнопку телефона, ответил: "СЛУШАЮ".

— Сергей Андреевич, — раздался торопливый тоненький женский голосок, — просим прощения за беспокойство и за то, что совершили непростительную ошибку. Лаборант перепутала строку и внесла в компьютере в вашу графу результат анализа другого пациента. Наша лаборатория просит у вас прощения и надеется, что сообщение о том, что вы совершенно здоровы, сменит ваш гнев — на милость, и вы нас простите за это недоразумение. Всего вам доброго! — протараторил звенящий в голове, как набат, всё тот же женский голос и, не дожидаясь какого-либо ответа пациента, стыдливо сменился на короткие гудки.

Последнее, о чём успел подумать Сергей Андреевич, до хруста сжимая в руке телефонную трубку, так это то, как он стоит в своей красивой дембельской форме в центре этой химической лаборатории с крупно-колиберным пулемётом и, стиснув зубы, молча, расстреливает разбегающихся в панике визжащих лаборантов. Как они падают в окровавленных халатах на пол и под звон разбивающихся стеклянных колб и мензурок молят его о пощаде.

— Бог вам судья! Но для вас и для почтальонов я буду вымаливать у него справедливой, небесной кары, — мысленно ответил им Сергей Андреевич и, подброшенный взрывной волной к небу, «отправился» на БОЖИЙ СУД.