Лень, алчность и понты

- О, я понимаю! Вы возмущены насилием и хотите сказать, что вы свободны и независимы и что вы ничего никому не должны. Как хорошо иметь такое счастливое сознание! Но все-таки вы присвоили себе то, что вам не принадлежит. Зачем вам бумаги, вы и так состоятельная и известная женщина. Вам не симпатичны мои друзья? Но я-то не вызываю у вас неприязнь, верно?

- Вы великолепны в этом дурацком балахоне.

- Да, я вас недооценил. Вы перевернули мое представление о женщине. Я любуюсь вами! Простите за это банальное выражение моих чувств к вам, - он приблизился поближе и доверчиво продолжал: - Но вы и опасная и даже страшная женщина. Рядом с вами тускнеют идеальные устремления. Вы порабощаете одним своим присутствием. Вы сказали, что наша программа ничего не значит. Рядом с вами - да! Вы - и какие-то идеалы всенародного благосостояния. Вы - и какое-то объединение страдальцев за Родину. Вы - и борьба с коррупцией. Вы - и экономическое процветание. Конечно - вы! Когда вы рядом, когда вместе с вами - конечно, ваши прихоти и желания! Меркни мир, провались он в тартарары трижды, какие там голодные и нищие, поруганные и обездоленные, обкраденные и оболганные - конечно, вы! Вы сами - весь мир... Вот почему вы так опасны и ужасны... когда вы рядом.

Он закурил, и она заметила, что его пальцы дрожат. Его страстная речь, тональность его голоса подействовали на нее. Но у неё оставалось двойственное чувство - за пылким восхищением она улавливала обжигающее чувство не то ярости, не то ненависти.

- Значит, вы борец... патриот? - почему-то запнувшись, спросила она.

- А вы что - гражданка мира? Россия, Елена Сергеевна, больше мира. Россия - это космос, эта бог.

- Иван, - позвал из угла Царь, - чего тянуть, давай второй вариант применим.

Иван-Отечество пристально-пристально посмотрел ей в глаза и вздохнул:

- Вы же умная женщина, мне придется умыть руки.

И только теперь ей стало не по себе. Она ясно представила, сколько усилий было потрачено на то, чтобы с ней встретиться, на поиски этих треклятых бумаг. Да и собеседник показался ей очень симпатичным думающим человеком...

Что могли сделать с ней Вера, Царь и Отечество, она так и не узнала. Двери широко распахнулись и в зал ворвались двое в масках и с пистолетами. Потрясая пистолетами, они заставили короткоподстриженных и бородатого Веру лечь на гол. А когда Царь потянулся к карману, раздался выстрел. Звякнуло стекло люстры. Все подчинились.

Только Елена Сергеевна не двинулась.

Человек в маске подхватил её сумку с вещами, а второй держал под прицелом лежащих.

- Пошли! - и рука налетчика грубо потянула её к выходу.

- Елена Сергеевна, - услышала она голос Ивана-патриота, - все дороги ведут к нам!

На улице её втолкнули в машину, и скоро они бешено мчались по темнеющим улицам, пренебрегая правилами дорожного движения.

- Как вы мне все надоели!

Водитель снял маску, и не оборачиваясь, успокоил:

- Мы свои!

- А я чужая, - огрызнулась Елена, - я сама по себе!..

Но тут она замолкла - второй похититель снял маску, и перед ней, словно из небытия, проявилось постаревшее лицо Сергея Яковлевича Кандыбова.

Комариное племя.

Елена была из тех натур, для которых однажды рухнувшие кумиры, вчерашние друзья или жалкие родственники умирали навсегда. Они мумифицировались в глубинной памяти, и их образы погружались так глубоко, что только реальное физическое воскрешение могло возродить остроту пережитых чувств и событий. Елена была слишком живой, чтобы жить прошлым и заниматься психоанализом. Она была из тех женщин, которые совершив очевидную глупость, сделав чудовищную ошибку или даже попав в лапы к жлобу-насильнику, помотают заблудшей головой, помоются под душем, приведут в порядок одежду и прическу и полетят навстречу новому дню и новым живительным ощущениям. Жизнь таких натур похожа на фотоальбом: вот это я пять лет назад, вот здесь я такая, а здесь другая, всегда такая разная и в необычных местах - фотографии, между которыми нет зримой связи, нет логики, нет, как в кино, сюжетного перехода. Можно сказать, что она жила ради авантюрных побед, но скорее всего она жила ради ярких красок, ради блеска и торжествующего звона. То есть она была самоей жаждой жизни, её сутью - что вообще не поддается определению и трудно предсказуемо.

Воскрешение Дыбы произвело на неё подавляющий эффект. Постаревший, он напомнил ей о мимолетности жизни. Ей вдруг показалось, что она вообще не отсутствовала эти три года, что не было никаких кругосветных путешествий, яхт, вилл, Голливуда, заграничного триумфа...

И Дыба был совершенно иной. Он смотрел на неё по-доброму, но взгляд его был отчего-то неприятен.

- Происходит, Елена Сергеевна, следующее, - заговорил водитель: - Я, сотрудник Федеральной Службы Безопасности, и мы спасаем вас от ваших и наших недругов. Сергей Яковлевич принимает в этой операции активное участие. Мы вас давно ждали.

Машина остановилась у гостиницы, и все поднялись в номер, где Елену дожидался Афанасий. Он и не подумал встать с кровати, лежал и снисходительно смотрел на вошедших.