Ленин

В первой строке этой главы я тоже, по сути, повторил, что Ленин - крупнейший революционер XX века. Не великий, но крупнейший. Но моя мысль - гипотеза, которую я намерен доказать этой книгой, заключается в том, что Ленин не был ни гением, ни богом. Такова моя версия. Достаточно для этого посмотреть на исторические итоги этого „дела" и внимательнее вглядеться в безнравственную оправу божественного нимба этого человека. Ленин, сопровождавший советских людей на протяжении десятилетий от их рождения до смерти бесчисленным количеством монументов, слащавых книг и отупляющих лозунгов, тем не менее глубоко интересен как историческое явление, как в высшей степени загадочная личность, обладавшая огромной силой интеллектуального влияния на окружающих.

Ленин не сразу стал „вождем" и лидером радикального крыла российской социал-демократии. Даже в конце прошлого века, приближаясь к своему тридцатилетию, Ульянов был лишь одним из многих.

Генетические корни многих личных качеств Ленина обнаруживаются еще

на ранних стадиях жизни этого человека, о которой положено было знать лишь то, что работало на миф земного бога. Система заботилась об этом особо. Ни один человек за всю писаную историю не удостаивался такого массированного планетарного внимания. Судьба и смысл отдельной запятой, галочки или любой пометы на полях случайной книги, не говоря уже о подчеркиваниях в текстах самых будничных телеграмм или докладов, становились предметом самых скрупулезных глубокомысленных выводов бесчисленных исследователей столь же бесчисленных советских институтов, лабораторий, музеев, кафедр, библиотек и архивов. Касаясь этой исторической аномалии обожествления, Н.В.Валентинов писал: „Бригады" апологетов изощряются в раздувании обстоятельств, в размазывании ничтожнейших подробностей, более или менее верных или вымышленных, незначительных или воображаемых, имеющих касательство к Владимиру Ильичу, чьи самые прозаические действия, самые заурядные жесты превозносятся до крайней гиперболичности. Он не только был гениален, что известно каждому, но обладал всеми добродетелями, всеми врожденными дарами, всеми приобретенными качествами, всеми великими и малыми талантами; он всегда был прав, он всегда был непогрешим…"1

Непосредственно Ленин не повинен в культовом шаманстве, не знавшем рациональных границ обожествления. Хотя был не безгрешен и в этом. Еще в 1922 году были установлены памятники Ленину в Симбирской губернии, Житомире и Ярославле. Когда решили на месте покушения на Ленина в августе 1918 года начать возводить памятник вождю - лидер революции не возражал. Уже в ноябре 1918 года (через год после переворота!) Ленин позировал перед скульпторами, создававшими „типовую" скульптуру. Несколько сеансов имел известный художник Ю.П.Анненков, создавая в 1921 году портрет вождя². По нашим данным - далеко не первый. Ленин считал нормальным вместо памятников царям ставить памятники вождям революции. Но это был акт для Ленина не столько прославления и возвеличивания личности, сколько способ утверждения большевистской идеи. Все были обязаны носить идеологическую одежду - эту духовную униформу обесчеловечения личности. Ленин и ленинизм были главными атрибутами этого одеяния. Культивированием божества прилежно занималась Система, которую он создал и которой он, мертвый, был более нужен, чем живой. Поэтому так важно сказать, как выразился Н.В.Валентинов, о „малознакомом" Ленине.

Я пишу не биографию (сколько их уже создано, почти одинаковых!), а портрет этого человека и вынужден вначале, хотя бы довольно кратко, остановиться на годах становления Ленина, на дальних истоках того, что его сделало „вождем".

У всех у нас в памяти фотографии пухленького милого мальчика, а затем снимки гимназиста с умными глазами. Но нам очень трудно представить Ленина молодым; он как-то сразу из юноши превратился в зрелого, усталого, пожилого человека. Роясь в книгах, я неожиданно нашел подтверждение этого моего впечатления у А.Н.Потресова, очень близко знавшего Ленина в молодости.

Когда Александр Николаевич Потресов, рыцарь российского легального марксизма, встретился с Лениным, тому было 25 лет. Однако, вспоминал Потресов, Ульянов „был молод только по паспорту. На глаз же ему можно было дать никак не меньше сорока - тридцати пяти лег. Поблекшее лицо, лысина во всю голову, оставлявшая лишь скудную растительность на висках, редкая рыжеватая бородка, хитро и немного исподлобья прищуренно поглядывающие на собеседника глаза, немолодой, сиплый голос… У молодого Ленина, на моей памяти, не было молодости. И это невольно отмечалось не только мною, но и другими, тогда его знавшими. Недаром в „Петербургском Союзе борьбы" того времени, этой первичной ячейке будущей партии, его, по годам молодого, звали „стариком", и мы не раз шутили, что Ленин даже ребенком был, вероятно, такой же лысый и „старый"…"³.