Ленин

Мы предполагали, что Каменев, Зиновьев, И.Н. Смирнов, Рыков, Сокольников, Томский, Евдокимов, Смилга, Мрачковский и другие вернутся при таком обороте событий на руководящие партийные и правительственные посты…

Троцкий, я и Каменев должны были по этому плану сосредоточить в своих руках все руководство партией и государством…»{132}

Дальше все в том же духе…

Иногда Зиновьев в своих письмах из тюрьмы Сталину опускается до глубочайшего унижения: «…я дохожу до того, что подолгу пристально гляжу на Ваш и других членов Политбюро портреты в газетах с мыслью: родные, загляните же в мою душу, неужели же Вы не видите, что я не враг Ваш больше, что я Ваш душой и телом…» Зиновьев подписывает уже свои письма Сталину: «Всей душой теперь Ваш – Г. Зиновьев».

Перед лицом смерти последний экзамен в жизни на достоинство…

«Ленинцы» пожирали «ленинцев»…

Об остальном, читатель, вы прочли на первых страницах этого раздела. Вечная мгла поглотила неразлучный тандем ленинских соратников. Система безжалостно уничтожала своих творцов.

…Кому сообщить об «отмене судебного дела за отсутствием в их действиях состава преступления», последовавшей в июне 1988 года? Прозревающее правосудие в затруднении.

У Каменева обнаружены внук – Кравченко Виталий Александрович и жена сына Александра – Кравченко Галина Сергеевна. У Зиновьева «сведений о родственниках не обнаружено», как гласит постановление Верховного суда СССР{133}. Все были беспощадно сметены в небытие большевистским серпом террора.

Зиновьев и Каменев – одни из архитекторов преступной Системы и ее мученики.

…Время своим саваном укрывает ушедшее и ушедших.

«Любимец всей партии»

Ленин, в предвидении своего ухода в мир иной, дал очень странную характеристику Бухарину, которого он, судя по всему, весьма ценил.

Зимним днем 24 декабря 1922 года, когда сумерки уже готовятся натянуть свой серый полог над землей, Ленин диктовал М.А. Володичевой характеристики, которые, пожалуй, не столько проясняют ситуацию, сколько запутывают ее. Напомню эти слова.

«Из молодых членов ЦК хочу сказать несколько слов о Бухарине и Пятакове. Это, по-моему, самые выдающиеся силы (из самых молодых сил), и относительно них надо бы иметь в виду следующее: Бухарин не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены вполне к марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)»{134}.

Представляется, что это одно из самых парадоксальных умозаключений Ленина: «ценнейший и крупнейший теоретик партии» и здесь же – «никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики». Такая высокая оценка одного из «выдающихся сил» партии и одновременно – «его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским…». «Схоластическое» в Бухарине – и вдруг: «законно считается любимцем всей партии…»

Думаю, что приведенный фрагмент свидетельствует не столько о «воззрениях» Бухарина, сколько о взглядах самого Ленина. Например, что касается политической «диалектики», то, если суммировать все сказанное Лениным, она смогла выглядеть как превращение диктатуры одного класса в диктатуру одной партии, а затем – в диктатуру вождя. Ленин не говорил прямо о такой «диалектике», но она вытекала из его анализа, а главное – практических действий. Бухарин был более мягок, чем все остальные вожди, а это такой недостаток, который не мог позволить Бухарину вполне «понимать диалектику». Это не укладывалось в жестокую философию Ленина. В этом все дело.

Живость мысли, энергия публициста, преданность идеалам коммунизма и самому Ленину показались вождю достаточными, чтобы объявить Бухарина «любимцем партии». Думаю, что рядовые члены РКП не только не подозревали об этом, но многие и не знали о существовании самого Бухарина.

Вокруг Ленина было много недоучившихся вождей: Троцкий, Сталин, Каменев, Зиновьев и Бухарин тоже. Профессиональный революционаризм Ленин ценил выше, чем университетские курсы.

«Ценнейший и крупнейший теоретик партии» вначале был откровенным адептом левого коммунизма с его ставкой на мировую революцию и безграничную эффективность диктатуры пролетариата. Через несколько лет Бухарин – уже лидер правого коммунизма, с его упором на постепенность, компромиссы, умеренность. Между этими полюсами большевистского спектра лежит десятилетие. Что же исповедовал Бухарин «посредине» этих лет? Ведь не мог быть переход из одного «уклона» в другой мгновенным? Каков же Бухарин, несомненно личность неординарная, талантливая, эмоциональная, был в «теории» на самом деле?