Ленин. Человек, который изменил всё

Обе палаты, созданные Основными Законами, собрались вместе 27 апреля 1906 года в Георгиевском зале Зимнего дворца, чтобы заслушать тронную речь императора, принеся с собой весь груз взаимной враждебности. Николай II выступил перед собравшимися с прочувствованной речью, которая была выслушана молча и благожелательно, но аплодисментов не последовало. Думе был выделен внушительный дворец, построенный по заказу Екатерины II для князя Потемкина Таврического шотландским архитектором Камероном. Зала заседаний там изначально, естественно, не было, под него был приспособлен огромный зимний сад.

Депутаты пришли в Думу не как помощники верховной власти, а как смена ей. «Первая Дума была Думой неизжитого гнева против неограниченного самодержавия»⁴⁷⁹

. За 72 дня своей работы под председательством кадета Сергея Муромцева Дума не рассмотрела ни одного закона, но успела потребовать отставки правительства и формирования нового кабинета из думского большинства, упразднения Государственного совета, безвозмездной национализации помещичьих земель, отмены смертной казни и чрезвычайного положения.

Пока в Думе легально шел антиправительственный митинг, большевики продолжали свою подрывную деятельность в полуподпольном режиме. У них в ту пору появилась своя – не долго жившая – пресса. В апреле – мае выходила «Волна», трансформировавшаяся в июне – июле во «Вперед» и «Эхо», публиковался журнал «Вестник жизни». Крупская рассказала: «Движение опять шло на подъем. По возвращении со Стокгольмского съезда мы поселились на Забалканском, я по паспорту Прасковьи Онегиной, Ильич по паспорту Чхеидзе»⁴⁸⁰. Ну, прямо вылитый грузин! Настоящий грузин – Енукидзе, – работавший тогда в типографии, зафиксировал: «На Фонтанке у нас была легальная типография, где печаталась газета “Новая волна”… Почти каждый день я встречался с ВИ. Он аккуратно в течение двух месяцев ровно в 9 ч. утра приходил в редакцию… завтракал он обыкновенно там же, у Фонтанки, Казачий переулок, в маленьком ресторанчике “Гурия”… В половине 3-го собиралась редакция и начиналось редакционное собрание. Постоянными членами редакции были Богданов, Луначарский, Базаров, Алексинский, Воровский»⁴⁸¹

.

Публичное выступление Ленин позволил себе 9 (22) мая в доме графини Паниной, где шел многолюдный митинг по поводу отношения к Госдуме. Крупская стояла в толпе. «Ильич ужасно волновался. С минуту стоял молча, страшно бледный… И сразу почувствовалось, как волнение оратора передается аудитории. И вдруг зал огласился громом рукоплесканий – то партийцы узнали Ильича. Запомнилось недоумевающее, взволнованное лицо стоявшего рядом со мной рабочего. Он спрашивал: кто, кто это? Ему никто не отвечал. Аудитория замерла. Необыкновенно подъемное настроение охватило всех присутствующих после речи Ильича»⁴⁸². Там же Кржижановский: «Он сходит с трибуны под гром аплодисментов, переходящих в овацию, и нам приходится наблюдать, что в этом единодушном порыве участвуют даже те, которых он только что обличал»⁴⁸³

.

Радикализм кадетов, перешедших во фронтальную оппозицию правительству, явился одной из главных причин роспуска Думы уже 8 июля 1906 года. Премьер Горемыкин слишком долго не решался ее распустить, ожидая прямой санкции царя, и за эту нерешительность поплатился креслом премьера, в которое сел Петр Аркадьевич Столыпин. Сто девяносто распущенных депутатов собрались в Финляндии под председательством Муромцева и подписали «Выборгское воззвание», где призвали народ в знак протеста не давать ни одной копейки в казну, ни одного солдата в армию. Николай II и Столыпин отнеслись к такому закононепослушанию относительно мягко: поставившие свою подпись под воззванием – в основном кадеты – не были допущены к очередным выборам.

С роспуском Первой Думы большевики ничего не теряли, только приобретали: они же предупреждали о бессмысленности парламентских иллюзий.

У Ленина и Николая II было мало общего, но оба они любили Финляндию. Все то столетие с лишним, что Великое княжество Финляндия пребывало в лоне Российской империи, ее статус был настолько особым, что государствоведы, юристы и политики так и не могли договориться, что же это было – самостоятельное государство, состоявшее с Россией в тесном союзе, то ли автономная провинция. В 1905 году Финляндия превратилась в очаг освободительного движения, причем не столько финского, сколько русского. «Финляндия стала легальным заповедником и плацдармом всех российских конспираторов, гнездом изготовления бомб и фальшивых документов. Здесь, под куполом почти западной свободы, в 25 верстах от столицы России и неотграниченно от нее, проводились десятки революционных конференций и съездов, готовился террор для Петербурга, сюда же увозили награбленные террористами деньги»⁴⁸⁴, – констатировал Солженицын. Финская полиция блюла свой суверенитет и никак не реагировала на запросы коллег из столицы империи. Выявление баз террористов было возможно только как результат тайных спецопераций российских спецслужб, которые на территории Великого княжества действовать не имели права⁴⁸⁵.