Ленин ПСС издание 5 том 29

Общую первооснову всего бытия старая вера усматривает в своем личном боге, который сверхъестественен, неописуем, непостижим нашими понятиями, который есть дух, нечто таинственное. Новая религия à la Геккель полагает, что природа, которой она дает старое имя бога, именно и есть первооснова всех вещей...

Разница между обыденным, естественным и неестественным, между физическим и метафизическим откровением, религией и божеством так громадна, что очищенное от всяких посторонних элементов воззрение на природу, как она представляется дарвинисту Геккелю, имело бы полное право отказаться от старых имен и от божественной, покоящейся на откровении религии и выступить «разрушительно» против последней во всеоружии монистического миросозерцания. Отказываясь от этого, дарвинизм обнаруживает лишь ограниченность своего учения о развитии...

Что Геккель, наиболее выдающийся представитель естественнонаучного монизма, все же еще сидит на этом дуалистическом коньке, доказывается ярко его третьим пунктом, утверждающим, что «при современной организации нашего мозга», последняя первопричина всех явлений непознаваема.

Что значит непознаваема?

NB

NB

NB

445

ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГЕ ДИЦГЕНА «МЕЛКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ РАБОТЫ»

Весь контекст предложений, в которых употребляется это слово, с очевидностью доказывает, что наш естествоиспытатель еще всецело опутан сетями метафизики. Ни одна вещь, ни один атом непознаваем до конца. Каждая вещь неисчерпаема в своих тайнах, вечна и неразрушима...

Природа полна тайн, которые для исследующего ума оказываются самыми простыми, обыденными явлениями. Природа неисчерпаема по богатству научных проблем. Мы их исследуем, но никогда не доходим до конца в своих исследованиях. Здравый человеческий рассудок вполне прав, когда он находит, что мир и природа не могут быть исследованы до конца, но он не менее прав, когда отвергает метафизическую непостижимость мира как чрезмерное недомыслие, как суеверие. Мы в своем исследовании природы никогда не доходим до конца, и, однако, чем дальше идет естествознание в своих исследованиях, тем очевиднее становится, что ему решительно нечего бояться неисчерпаемых тайн природы, что здесь - согласно словам Гегеля - ничего нет такого, что было бы ему недоступно. Из этого следует, что мы ежедневно черпаем из неисчерпаемой «первоосновы всех вещей» и именно при помощи нашего познавательного аппарата, способность которого к исследованию так же универсальна и бесконечна, как бесконечно богата природа обычными тайнами.

«При современной организации нашего мозга!» Конечно! Наш мозг благодаря половому отбору и борьбе за существование еще разовьется во всей своей силе, и все больше и больше будет проникать в естественную первооснову. Если эти слова имеют такой смысл, то мы с ними охотно согласимся. Но в том-то и дело, что еще опутанный метафизикой дарвинист такого смысла им не придает. Человеческий рассудок, хочет он сказать, слишком мал для полного исследования мира; мы поэтому должны верить в существование еще «более высокого», сверхъестественного духа и не бороться против него «разрушительно»...

Гегель изложил учение о развитии гораздо универсальнее, чем Дарвин. Говоря так, мы не думаем предпочитать или ставить одного из них выше другого, а считаем только необходимым дополнить одного другим.

Kein Atomchen ist auszukennen*

NB

NB

NB

NB

* - Ни один атом не познаваем до конца. Ред.

446

В. И. ЛЕНИН

Если Дарвин учит нас, что амфибии и птицы, это - не изолированные друг от друга виды, а живые существа, возникающие друг из друга и переходящие друг в друга, то Гегель учит, что все виды, весь мир представляет собой живое существо, нигде не имеющее неподвижных границ; познаваемое и непознаваемое, физическое и метафизическое постоянно переходят одно в другое; абсолютно непостижимое есть нечто такое, что относится не к монистическому, но религиозному, дуалистическому миросозерцанию...

Согласно нашему монизму, природа - последняя основа всех вещей; она также является основой нашей способности познания, и, тем не менее, согласно взгляду Геккеля, эта способность слишком ограниченна, чтобы познать последнюю основу. Как соединить это вместе?

Природа, познанная как последнее основание, в то же время оказывается «непознаваемой»!?

Страх перед разрушительными тенденциями охватил даже такого решительного теоретика эволюционизма, как Геккель; он отступает от своей теории и отдает предпочтение той вере, что человеческий дух должен удовлетвориться явлениями природы, что он не может добраться до настоящей сущности природы; последней первоосновой оказывается объект, не относящийся к области естествознания...