Ленин в 1917 году

Цифры, приведенные «военкой» — о готовности к выступлению 60 тысяч солдат, видимо, произвели впечатление на Владимира Ильича. Он высказался за подготовку к демонстрации: если «таково мнение солдат и пролетариата», то их надо поддержать, «их лозунги — наши лозунги». За демонстрацию выступил Яков Свердлов: «Надо дать организованный выход из того настроения, которое есть в массе». «За» были члены ЦК Сталин и Григорий Федоров. При этом Федоров особо подчеркнул, что манифестанты должны быть безоружны.

Однако по данному вопросу сразу же выявились разногласия. Невский заявил, что если демонстранты выйдут без оружия, то шествие будет «кустарным» и не произведет должного эффекта. Другой представитель «военки» Сергей Черепанов был еще более категоричен: «Солдаты не пойдут без оружия. Вопрос решен». И это утверждение перенесло обсуждение вопроса о выступлении совсем в иную плоскость.

Член ЦК Виктор Ногин прямо сказал, что если демонстранты с лозунгом «Вся власть Советам!» будут вооружены, то это может стать не демонстрацией, а революцией. Его поддержали Каменев и Зиновьев. Поворот массы в сторону партии, говорили они, только начался, рабочие пока не рвутся в бой и такая манифестация «может нас погубить», ибо ставит «на карту голову партии». Даже Крупская полагала, что поскольку демонстрация «не будет мирной, потому ее, может быть, не надо проводить». Решили собрать информацию о настроениях в рабочих кварталах и вновь обсудить вопрос 9 июня с представителями полков, заводов и профсоюзов[500]

.

После окончания заседания ЦК дискуссию продолжили в Петербургском комитете уже без Ленина. Невский довольно решительно заявил, что в гарнизоне бушуют страсти, которым нужен выход и — хочет того партия или нет — демонстрация состоится. Вопрос лишь в том, кто возглавит ее. И, по его мнению, лучше пойти на риск неудачи, нежели отказаться от лидерства. С ним согласился Володарский: «Если мы не поддержим солдат в их конкретных требованиях, они отвернутся от нас». О том же заявил и один из руководителей Выборгского райкома Мартын Лацис: военная демонстрация будет проведена независимо от того, примут в ней участие большевики или нет. Что касается рабочих, то и они готовы выйти на улицу.

Некоторые члены ПК стали возражать. По их мнению, демонстрация должна была состоять исключительно из солдат. «У солдат, — говорил Михаил Калинин, — есть повод для недовольства, у рабочих такого факта нет. Революционное настроение среди рабочих есть, но оно выражается в длительной работе сознания». Однако его не поддержали. Вновь, как и на заседании ЦК были высказаны опасения: сумеют ли большевики направить демонстрацию в организованное русло и, как выразился В.Б. Винокуров, — «куда может вылиться такая демонстрация?»

«Настроение классового антагонизма, — говорил Михаил Томский, — так высоко — понаблюдайте в трамваях, — что нельзя предполагать, что демонстрация протечет мирно. Представьте себе, что же может выйти из столкновения сотен тысяч людей, может выйти больше, чем демонстрация… Оперирование с настроениями широкой массы есть оперирование с несколькими неизвестными». И хотя член ЦК Сталин заявил, что бояться не надо, ибо «при виде вооруженных солдат буржуазия попрячется», решение так и не приняли. Всем членам ПК лишь указали на необходимость обсудить вопрос о выступлении с рядовыми партийцами на предприятиях и в полках[501]

. Но принимать решение пришлось не через три дня — 9 июня, а вечером 8-го, ибо события развивались гораздо быстрее…

Когда 6 июня на заседаниях ЦК и ПК говорилось о том, что вооруженная демонстрация может состояться и без руководства большевиков, то имелись в виду вполне конкретные «конкуренты» — анархисты-коммунисты. Как раз в мае — июне их организация развернула активную деятельность в Питере, Кронштадте и Гельсингфорсе. Влияние анархистов росло, и без их лидеров Иосифа Блейхмана и Ленина не обходился, пожалуй, ни один матросский, да и солдатский митинг. Между прочим, ирония истории заключалась в том, что штаб-квартирой анархистов стала захваченная ими дача П.Н. Дурново — того самого, который предупреждал государя о кошмаре «беспросветной анархии».

С большевиками они не конфликтовали. «Общей платформой, — писал позднее член ПК Владимир Залежский, — позволившей большевикам работать вместе с анархистами-коммунистами, явилась борьба против Временного правительства и его политики… за социалистическую революцию». Поэтому «фактически анархисты шли не только рука об руку с большевиками, но скорее за большевиками»[502].