Ленин в жизни

...А прадед Ленина был женат на шведке — Анне Карловне Остедт. По материнской линии у Ленина капли и немецкой, и шведской крови. Какое антропологическое наследство получил Ленин с отцовской стороны? Особо нового в этой области М. Шагинян не сообщает, но кое-что уточняет. Мы знали, что бабушка Ленина со стороны отца была А. И. Смирнова. Шагинян теперь к этому добавляет: «она происходила из уважаемого в астраханском мещанстве крещеного калмыцкого рода». Значит, это от нее, вышедшей замуж за астраханского мещанина — портного Николая В. Ульянова, идет калмыцкий облик ее сына — Ильи Николаевича Ульянова, переданный в несколько смягченном виде внуку ее Ленину. В нем, следовательно, помесь крови славянской (от Н. В. Ульянова), крови немецкой, шведской и калмыцкой. Но что из этого можно вывести? В данном случае почти ничего. Или лишнее свидетельство, что чистой расы нигде нет, кажется, даже на Таити и других островах Тихого океана. Впрочем, можно к этому добавить, что в России помесь славянской крови со всякой иной дала много талантливых людей. Нельзя забыть, что в Пушкине течет африканская кровь.

Н. Валентинов [6].С. 221,223

В ленинской генеалогии упоминается некая Александра Ульянова, калмыцкая девочка, жившая в семье астраханского купца Михаила Моисеева. Имеется даже в архиве приказ, а в нем строки: «...Отсужденную от рабства, проживавшую у астраханского купца Михайлы Моисеева дворовую девку Александру Ульянову причислить по ее желанию в астраханское мещанство». Этот приказ датирован 21 апреля 1825 года.

Фамилия Ульяновых фигурирует в трех вариантах: Ульяновы, Ульянины и даже Ульяниновы.

«Отсужденную» от рабства Александру Ульянову отдали старосте Алексею Смирнову. И об этом тоже есть приказ: «Отсужденную от рабства дворовую девку Александру Ульянову приказали означенную девку Ульянову отдать ее тебе, старосте Смирнову... Майя 14 дня 1825 года».

И вот тут начинается путаница, в которой я, признаюсь, бессилен был разобраться.

Что значит отдали старосте Алексею Смирнову? Выдали замуж? И у них родилась дочь Анна Алексеевна? Ведь бабушка Ленина называется Анной Алексеевной Смирновой, на которой женился потом Николай Васильевич Ульянов. Но тогда не сходятся даты. Александру Ульянову отдали старосте в 1825 году, а бабушка Ленина Анна Алексеевна Смирнова родилась в 1788-м! Если же перепутаны имена и Александра почему-то стала называться Анной, то в момент «отсуждения» ей уже 37 лет. Какая же это дворовая девка? Если же Анна Алексеевна Смирнова сама по себе, то при чем тут Александра Ульянова? Может быть, староста удочерил «отсужденную» от рабства Александру Ульянову, дал ей свое отчество, фамилию и сменил ей имя Александры на Анну?

Чем больше вчитываешься в биографические сведения, изложенные М. С. Шагинян (а она ведь копалась в астраханских архивах), тем большая получается путаница. Читаем в ее «Лениниане»: «Ульянов (дед Ленина. — В. С.)

жил в этом доме не один, а с семьей. Членов семьи было пятеро: жена Анна Алексеевна, урожденная Смирнова... (есть документ о том, что отец Анны Алексеевны был крещеный калмык), старший сын Василий, тринадцати лет, дочь Марья двенадцати, Федосья десяти и последний сын Илья двух лет... Ульянов женился поздно и был старше своей жены на целых 25 лет. Какая тому причина? По бумагам он вдовцом не значится. Ни калекой, ни даже болезненным человеком его считать нельзя, потому что старик Ульянов, женившись в пожилом возрасте, совсем по-патриаршьи, прижил четырех детей, а последнего, Илью, уже в таких летах, когда люди большей частью и не помышляют о детях, — шестидесяти семи лет».

Мариэтта Сергеевна уточняет: «Поздние браки в народе встречаются редко, разве что у вдовца с детьми или у тех племен, где за невесту надо вносить калым».

Это уточнение, к сожалению, ничего тут не проясняет. Пытаясь прояснить, Мариэтта Сергеевна ставит вопрос: «В чем же секрет такой необычно поздней женитьбы? Ответ нам подсказывают два других документа, найденные в астраханском архиве».

Документы эти — два приказа, уже цитированные нами, об «отсуждении от рабства» дворовой девки Александры Ульяновой, проживавшей у купца Моисеева, о причислении ее к астраханскому мещанству и об отдаче этой «отсужденной от рабства» Александры Ульяновой старосте Алексею Смирнову.

Одним словом, на колу мочало, начинай все сначала.

Окончательную путаницу (или, может быть, замаскированную ясность?) вносит следующая фраза Мариэтты Шагинян:

«Трудно предположить, что Александра Ульянова (опять Александра, а не Анна!) и Николай Васильевич Ульянов не только однофамильцы, но и одинаково тесно связанные с семьей старосты Алексея Смирнова, — были чужими людьми друг другу».