Ленинград

Да, все зависело от ледовой трассы, она действительно становилась Дорогой жизни. Сегодня это название кажется несколько романтизированным, а тогда оно отражало суровую, даже больше — жестокую истину: каждый дополнительный рейс спасал чьи-то жизни. В ночь на 6 января с письмом А. А. Жданова политработники выехали на Ладогу. 6 и 7 января там были проведены митинги, партийные, комсомольские собрания, собрания личного состава. Городской комитет партии послал 80 коммунистов комиссарами автомобильных колонн и 700 агитаторов с ленинградских заводов.

В середине января по постановлению ГКО началось строительство железнодорожной ветки от станции Войбокало к восточному берегу Ладоги, и 5 февраля поезда по ней пошли до Лаврова, 20 февраля — до Кобоны, 6 марта — до оконечности песчаной косы; пробег автомашин сократился более чем в два раза. Развернулось соревнование среди водителей, все больше появлялось двух- и трехрейсовиков, то есть водителей, совершавших по два-три рейса в сутки: в январе их было 315, а в марте — уже 982, плюс к этому 100 водителей успевали сделать по четыре и даже по пять рейсов.

Эвакуация населения по ледовой дороге, как свидетельствует начальник эвакопункта Л. А. Левин, началась 2 декабря, но в декабре и за первые две декады января удалось перевезти на восточный берег Ладоги чуть более 21 тысячи человек. 19 января 1942 года в Ленинград был направлен уполномоченный Государственного Комитета Обороны, заместитель Председателя Совнаркома А. Н. Косыгин. Вместе с ним прибыла группа ответственных работников Совнаркома и Московского комитета партии — И. М. Андреев, А. С. Болдырев, А. К. Горчаков, А. Г. Карпов, А. Ф. Куранчев, Г. А. Малявин, А. М. Протасов. Ленинграду выделялось дополнительное продовольствие, топливо, горючее, транспорт. Московский горсовет передал для ладожской трассы 40 автобусов, нагрузив их шоколадом, концентратами, сахарином и другими продуктами, и 100 грузовых автомашин: на каждом автобусе и на каждой автомашине, чтобы обеспечить их круглосуточную работу, было по два водителя. 200 грузовых автомашин прислал Горький, 60 — Ярославль.

В первый рейс из Ленинграда вновь прибывшие автобусы отправились ранним утром 20 января: погода стояла хмурая, падал редкий снежок. Буквально через несколько часов стало очевидно, что ленинградцам трудно выдержать такую дорогу. Тогда было принято решение доставлять людей до Ладоги поездом и уже там пересаживать их на автотранспорт. Анатолий Сергеевич Болдырев вспоминает, как он и Анатолий Георгиевич Карпов, в то время работники аппарата Совнаркома, приехали на Финляндский железнодорожный узел, чтобы выяснить, какими он располагает возможностями. Пустынные платформы и железнодорожные пути покрывал толстый слой снега, действующих паровозов оставались единицы; из железнодорожников, кто еще сохранял способность работать, скомплектовали всего три-четыре паровозные бригады. Заседание, где обсуждалось, что нужно предпринять для восстановления пассажирского сообщения с западным берегом Ладоги, состоялось в Смольном в тот же день. Подготовка эшелонов к отправке в это время уже началась, был составлен график доставки эвакуируемых на вокзалы, налаживалось питание в пути, медицинская помощь. По указанию А. Н. Косыгина Северная и Ярославская железные дороги срочно командировали в Ленинград железнодорожников, в том числе несколько паровозных бригад.

22 января ГКО принял постановление об эвакуации 500 тысяч жителей Ленинграда, а 23-го утром первый эшелон отошел от Финляндского вокзала и к вечеру прибыл в Борисову Гриву, где ленинградцев ожидали автобусы и автомашины. Масштабы и темпы эвакуации с этого дня стали нарастать с необычайной стремительностью. Штат эвакопункта в Жихареве, где начальником был А. А. Заградин, в 20-х числах января составляли всего 117 человек, к середине февраля там трудилось уже 1200 человек, в том числе 46 врачей и больше 100 медсестер и сандружин-ниц. Сколько раз в те зимние месяцы А. Н. Косыгина видели и на Финляндском вокзале, и на эвакопунктах в Жихареве, Борисовой Гриве, в Лаврове, в Кобоне! Вот лишь один из множества эпизодов, сохранившихся в памяти участников ладожской эпопеи.

«В этот раз Алексей Николаевич побывал в нашем детском приемнике, — пишет в своих воспоминаниях Л. А. Левин. — Общее устройство и любовно оборудованные помещения ему понравились. Затем он подошел к группе ребят и спросил:

— Что вы сегодня ели, дети?

Девочка лет шести ответила:

— Я сегодня ела дуранду.

— Дуранду? — забеспокоился А. Н. Косыгин.

Привозили нам тогда конфеты с начинкой из дуранды. Других сладостей мы не могли дать детям в дополнение к обычным в то время продуктам — их просто не было.

Алексей Николаевич сделал мне упрек за то, что мы не приняли необходимых мер к улучшению питания детей. По его указанию в тот же день нам привезли из воинских продовольственных складов печенье, сгущенное молоко, шоколад, рис, сливочное масло и другие продукты».