Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга третья. Январь 1943 – январь 1944

«Город стал пешим. Расстояния приобрели ощутимую значимость. Они теперь измерялись ногами, количеством шагов, а не как до войны, количеством трамвайных остановок, – вспоминал 16-летний рабочий Леонид Смирнов. – По заметенным снегом улицам бредем на завод. Поперек тропинок лежат мертвые тела, на которых никто не обращает внимания. Их трудно обойти, еще труднее перешагнуть и не упасть рядом с ними. „Кто следующий упадет и останется здесь лежать?“ – вопрошала беспросветная тьма. Смерть бредет следом за нами, но пока молчит. Значит, не пришел наш черед. Город затих, заледенел, бесконечно тянутся дни и ночи, похожие друг на друга, как братья близнецы, наполненные непосильным трудом, заботами и мужеством. Каждый новый день начинается новыми смертями, все новые трупы прибавляются на нашем пути от дома до работы»[203].

В декабре 1941 г. многие рабочие покинули свои промерзшие и темные жилища и перешли на казарменное положение, экономя силы и продлевая жизнь. Ведь в коллективе легче переносились трудности, заглушались неотвязчивые мысли о еде. Работавшая в период первой блокадной зимы в цехе подготовки зарядов артиллерийского полигона M. Е. Сясина вспоминала, что она «никогда больше не видела и даже не слышала, чтобы люди так держались друг за дружку, как в то время. Мы все были как одна семья… Падали. Как же не так – все было. И умирали… Но странно, что реже всего в коллективе. Вот как раз в таком, где даже в то время бодро шутили. Хлеба не было, так мы будто какой-то другой энергией делились друг с другом»[204]. 22 декабря 1941 г. на сухопутном артиллерийском полигоне из-за болезней и истощения, а также транспортных затруднений не вышли на работу 34 % рабочих и служащих. За время зимы 1941-1942 гг. на полигоне умерло 134 человека, но работа все же не прекращалась, потому что она не могла прекратиться[205]

.

Перед руководством осажденного города встала нелегкая задача – сохранить производственные кадры и оборудование. Сберечь рабочих можно было заняв их делом. В коллективе легче переносились трудности, поэтому на многих остановившихся фабриках и заводах люди продолжали выходить на работу, тем более что они продолжали получать продовольственные рабочие карточки. В декабре 1941 г. было выдано почти 837 тыс. рабочих карточек[206], хотя, конечно, их получали не только рабочие, но и другие категории населения блокированного города. В декабре 1941 г. Совет Народных Комиссаров СССР разрешил выплачивать зарплату рабочим, инженерно-техническим работникам и служащим временно бездействующих предприятий Ленинграда из расчета их среднего заработка

[207]. Это решение правительства имело большое значение для сохранения производственных кадров блокированного города.

В декабре 1941 г. военная техника, выпускаемая ленинградскими предприятиями, предназначалась не только и не столько Ленинградскому фронту. По специальному распоряжению ГКО 50 % изготавливаемого в Ленинграде вооружения должно было быть отправлено центру, и Москва бдительно следила, чтобы это распоряжение неукоснительно соблюдалось. 9 декабря 1941 г. А. А. Кузнецов, отвечая на упреки Г. М. Маленкова, требовавшего отправлять полковые пушки и минометы «скорее и больше», заверял: «Все пушки, 120-мм и 82-мм минометы мы ни в одну из наших дивизий не даем, а все вам отгружаем… Мы подбираем все остатки угля и торфа, вынуждены были законсервировать работу почти всей текстильной промышленности и целого ряда предприятий – только для того, чтобы обеспечить производство пушек и минометов»[208]

. А. А. Кузнецов обещал «отгрузить» Москве до 20 декабря примерно 100 пушек и 120-150 минометов[209]. Эти пушки и минометы, изготовленные ленинградскими рабочими в нечеловеческих условиях, переправляли в разобранном виде самолетами на станцию Хвойная, где их собирала бригада рабочих Кировского завода для дальнейшей транспортировки по Ладоге.

Несмотря на экстремальные условия жизни в блокадном городе, не прекратились полностью занятия в школах. Правда, число учащихся в них значительно сократилось: к январю 1942 г. почти 36 тыс. человек занимались в бомбоубежищах, в том числе около 1200 старшеклассников, продолжавших обучение на протяжении всей зимы 1941-1942 г.[210] В конце декабря 1941 г. школы по разрешению Исполкома Ленгорсовета прекратили занятия, и только 39 школ продолжали занятия без перерыва.

В связи с начавшейся в декабре 1941 г. массовой смертностью в блокированном городе резко возросло число детей, оставшихся без родителей. Действовавшие на середину декабря 1941 г. 17 детских домов не могли принять всех детей-сирот, и потребовались чрезвычайные меры по борьбе с беспризорностью, которые, к сожалению, были приняты с опозданием. Если в середине декабря 1941 г. в детских домах находилось 2020 детей, то на 1 января 1942 г. – 2730[211], т. е. за критические дни декабря 1941 г. в детские дома было вновь определено немногим более 700 детей.