Ленинский тупик

Судьи покачнулись, но устояли на ногах, схватившись за стол. Силантий выронил приговор. Поймал его на лету. Лишь Тоня, сидевшая с краю саней, скатилась вместе со своей табуреткой на землю. Поднялась она вся в песке и глине. Кто-то принялся отряхивать ее.

Пока судьи ошалело озирались и соображали, что произошло, сани уже съехали со снежного, наста и волочились по вздувшейся апрельской дороге. Спрыгни в эту минуту с саней - увязнешь по колено в мазутно-черной, перемешенной колесами жиже.

Рыжий Васек оглянулся на честивших его судей, вскинул обе руки над собой, вскричав с самозабвенным восторгом:

- Круг почета!

12.

… Вернулись рабочие после товарищеского суда, увидели — у подъезда треста стоит милицейский фургон. Синий, с красной полосой.

Навстречу бегут мальчишки, кричат:

- “Раковая шейка” прикатила! За Тонькой! Спрашивают - где она?! Сказали - не видали никогда!

Позднее выяснилось, что еще не было. приказа арестовать Тоню. Ее доставляли в прокуратуру “приводом”. Для первого допроса.

Но Тоня в юридических тонкостях не разбиралась. Услышала возгласы мальчишек, разглядела старшину милиции по давней кличке “скуловорот”. “Скуловорот” направлялся прямохонько к ней - и закричала дурным голосом.

К ней бросились отовсюду. Кто-то из парней крикнул: - Беги, Тонька!

Какое! Настигли. Кинули в черную “Волгу”, стоявшую подаль, и та рванулась со стройки…

Прошло всего несколько минут, а уже сотни полторы рабочих обступили пустой милицейский фургон, недоумевая и матерясь…

- Тоньку уже умчали, а эта за кем?

- За Нюркой! Не выгораживай бандитку!

Кто-то хохотнул, другие заматерились люто…

Увидев “раковую шейку” и поняв, что произошло, Огнежка решила

немедля ехать в прокуратуру. Кликнув Нюру, она забралась вместе с ней в милицейский фургон, постучала в стеклышко шоферу:

- Давай!

В фургоне разило водкой и еще чем-то нестерпимо вонючим, - видно, только что возили пьянчуг. У Огнежки голова пошла кругом. И от вони и от подступившей к вискам ярости.

Отец много раз говорил, что на Руси издавна существуют не только уголовное и гражданское право, как учат в институтах. Существует еще и царево право. Самое могучее - телефонное. Раздастся в прокурорском кабинете чей-то “высоковольтный звонок”- и следствие меняет курс…

На всю жизнь осталось в памяти также и страшное ЧП в их институте, когда в их комнатке обнаружили исчерканный карандашом учебник по судоустройству. Приведенная там статья Конституции: “Суд независим и подчиняется только закону” - была подправлена и читалась так: “Суд независим и подчиняется только райкому”. Владельца учебника вышвырнули из института, хотя чиркал, кажется, не он.

Все это и многое другое всплыло в памяти Огнежки, пока она тряслась на жесткой скамье, морщась от едкой вони.

Опять вторгся чей-то “высоковольтный звонок”?!

Тоню выручат, в этом она не сомневалась. Страшило другое.

Завтра на всех, постройках собьются рабочие в группки, спросят друг у друга: “На кой ляд товарищеский суд собирали? О рабочем контроле пели? Где она, наша власть? На бумаге? ..”

Она поглядел на запыленные оконца фургона, за которыми мелькали корпуса Заречья.

“Ну, погодите, законники!

Ну, погодите!”

Прокурор встретил Огнежку и Нюру стоя. Руки не подал. Похоже, изменил о Тоне свое мнение.

На прокурорском столе громоздились бухгалтерские книги в серых обложках, захватанных пальцами.

Профсоюзный архив увезли не так давно в Главмосстрой, а он вот где…

Едва Огнежка гневно сказала о надругательстве над мнением рабочих, прокурор похлопал ладонью по груде бухгалтерских книг. .

- Извините! Мнение коллектива нами изучено. - Он полистал книгу с закладками, прочитал одно решение комиссии постройкома о Горчихиной Антонине, другое, третье… - Вот, выговор… общественное порицание… Вот, поставлен вопрос об увольнении. Можем ли мы не считаться с законно выраженным мнением рабочих? С документами?.. Мы действительно проявили торопливость и либерализм, на что нам только что было справедливо указано..

Есть прямое указание: не раскачивать стихии!

Что, девушка?.. Напраслина? Все это?! -он снова положил руку на пожухлые страницы бухгалтерской книги. - Вы отдаете отчет своим словам? .. Допускаю, что Тихон Инякин был в постройкоме человеком… э… Э, случайным,.. Допускаю, что Чумаков не ангел. Но разве ж только они решали? Вот, к примеру, один из лучших ваших бригадиров. В газетах о нем писали неоднократно. В “Огоньке” портрет был. Староверов Александр! Уважаемый человек? - Прокурор помолчал, ожидая возражений. - Уважаемый! Так вот! Староверов присутствовал на всех заседаниях… Не на всех? .. Допускаю. Покажите-ка мне хотя бы один его протест! Хоть одно слово, которое бы расходилось с мнением Тихона Инякина или Чумакова. Прошу вас!- И жестом, полным достоинства, он протянул Нюре толстую, отдающую прелью бухгалтерскую книгу.

Нюра вяло листала ее, бледнея…