Леон

Я хорошо помню день, когда он появился. Мне было девять. Помню, как воротило от смрадного запаха лекарств. Как болели исколотые вены на внутренней стороне локтевого сгиба. Я думал, что этот ад никогда не закончится, обследования перед операцией казались мне вечностью, как и время, проведенное в больнице.

Я горстями пил лекарства, наблюдая за своими сверстниками в интернете — как они занимаются спортом, улыбаются, ходят в общественную школу, отправляются на лето в спортивный лагерь и творят сумасбродные вещи.

До операции слово «адреналин» вообще было для меня под запретом. И лишь эта сложная манипуляция могла подарить мне новую жизнь или отнять ее навсегда.

Когда я понял, что процедура неизбежна, я осознал, что у меня есть только два пути: умереть или стать сильнее.

Накануне операции я сходил с ума от голода и, честно говоря, от скуки. Родителям запретили посещать меня за сутки до, чтобы их визит не повлиял на мое давление и сердцебиение. Моя мама — тревожная женщина, она и так смотрела на меня так, словно я находился одной ногой в могиле, поэтому это было прекрасным решением.

Однако мой больничный покой был прерван появлением незваной гостьи. Я уже почти засыпал…

Переизбыток таблеток и прежде вызывал у меня эффект «замутненного сознания». Поэтому, когда в мою палату ворвалась маленькая белокурая леди, я сначала подумал, что я уже сплю, или брежу. Возможно, это такая подготовка к наркозу в виде галлюцинации. Ведь гостей перед операцией я не ждал, а дверь комнаты всегда запирают снаружи.

Я никогда не видел таких красивых девочек. Огромные синие глаза, в которых сияли звезды, смотрели на меня таким заинтересованным и неравнодушным взглядом, что сердце уходило в пятки и выделывало сальто-мортале в грудной клетке.

Никто и никогда не смотрел на меня так пристально. Так открыто. Откровенно. Никто, кроме родителей, членов семьи и прислуги.

Я вообще видел мало людей до этого момента, так как находился на домашнем обучении в отличие от того же Драгона.

Ее белые, как у арктической принцессы, волосы, частично были заплетены в косу, образующую корону на голове. Остальные — струились по плечам упругими водопадами.

Мне сразу захотелось ее нарисовать. Я никогда прежде не писал портреты, и знал, что она станет первой.

— С тобой все в порядке? — тихим обеспокоенным голоском пропела девочка, прикрывая за собой дверь. С ужасом она окинула взглядом многочисленные провода, окружающие мою койку.

— Не знаю, — просто ответил я, пожав плечами. — Возможно, я скоро умру.