Леонард Коэн. Жизнь

«Прекрасные неудачники» – молитва о цельности личности, временами уморительно смешная и грязная, и одновременно гимн утрате себя через святость и преображение. Иисус мог бы понимающе кивнуть; Бог мог бы закончить эту книгу за шесть дней, а не за девять месяцев, которые потребовались Леонарду. Роман был, по словам Леонарда, написан кровью [22]. Он писал по десять, пятнадцать, двадцать часов в день; писал на террасе, в комнате цокольного этажа и «за домом, на столе, поставленном среди камней, травы и маргариток» [23]. Работая, Леонард слушал альбом Рэя Чарльза The Genius Sings the Blues, пока пластинка не деформировалась под палящим солнцем, и тогда он переключился на радио – как правило, слушал радиостанцию американских вооружённых сил, на которой в основном звучало кантри. «Это было безумно жаркое лето. Я всегда сидел с непокрытой головой. У вас в руках не книга, а, скорее, солнечный удар» [24]. В письме Джеку Макклелланду Леонард гордо называл свой роман «Бхагавад-гитой» 1965 года [25]; много лет спустя, в предисловии к китайскому изданию 2000 года, он иронично назвал свою книгу «пёстрой мешаниной из джазовых риффов, поп-арт-шуток, религиозного китча и еле слышных молитв». Журналистам он сказал: «Думаю, это лучшее, что я пока написал» [26]. И всё это правда.

Напечатав последние шесть слов романа («вечно на своём пути к финалу»), Леонард устроил себе десятидневный пост. Он вспоминает: «Я совершенно отключился. Это был самый дикий трип в моей жизни. Я целую неделю видел галлюцинации. Меня положили в больницу на Гидре». В больнице ему давали протеины внутривенно. Вернувшись домой, он провёл несколько недель в постели (и, по своим собственным словам, продолжал видеть галлюцинации), а Марианна за ним ухаживала. «Я хотел бы сказать, что это сделало меня немножко святым», – сказал он [27].

Хочется предположить, что Леонард страдал от маниакально-депрессивного психоза; считается, что особенно часто это психическое расстройство встречается у мужчин в том возрасте, когда, по словам Леонарда, поэты накладывают на себя руки; он может проявляться в виде периодов интенсивной творческой активности, за которыми следует упадок сил, и «мессианского комплекса» – глубокой убеждённости человека в том, что он должен выполнить какую-то великую работу, практически спасти мир. С другой стороны, тот же эффект можно получить, если долгое время употреблять амфетамины в больших количествах, закусывать их ЛСД, работать без передышки и – в заключение – десять дней голодать. «У меня в распоряжении нет подробных свидетельств очевидца, чтобы поставить диагноз, – говорит доктор Шоуолтер, – но, думаю, можно сказать, что у Леонарда Коэна было биполярное расстройство, а не полномасштабная депрессия. Впрочем, эти симптомы могли быть вызваны другими причинами, такими, как психотическое состояние, интоксикация или разнообразные депрессивные и психотические синдромы в сочетании со злоупотреблением алкоголем или наркотиками».

Однажды, как рассказывал Леонард, он посмотрел в небо над Гидрой и увидел, что оно «черно от аистов». Птицы «уселись на всех церквях, а утром улетели». Леонард счёл это знаком: ему стало лучше. «Затем я решил поехать в Нэшвилл[56] и стать автором песен» [28]. Хотя он не кинулся немедленно претворять своё решение в жизнь, музыка, очевидно, занимала его мысли во время работы над

Beautiful Losers. Один из его черновиков имел подзаголовок «Поп-роман». В другом имелся фрагмент, где текст был положен на гитарные аккорды. Окончательная версия романа была снабжена эпиграфом «Somebody lift that bale» из песни Керна и Хаммерстайна «Ol» Man River», в которой человек – уставший от жизни, но боящийся смерти – предпочитает слезам смех[57]

.

Леонард не мог сразу же отправиться в Нэшвилл, потому что всё ещё находился в некоем безвременье. Он слезал со спидов и пытался приспособиться к жизни там, где время ползло со скоростью улитки: в этом месте ты иногда не мог даже умыться, не дождавшись сначала появления водоноса со своим осликом. «Отходняк – это очень тяжело, – говорил Леонард. – Мне понадобилось десять лет, чтобы полностью восстановиться. У меня были провалы в памяти. Как будто у меня сгорели внутренности. Я не мог вставать; я лежал в постели овощем и долгое время не мог делать вообще ничего» [29]. Леонард был совершенно истощён, однако нашёл в себе силы отправить копии нового романа в издательство Viking в Нью-Йорке и Макклелланду в Канаду; рукопись приобрела та же библиотека при университете Торонто, где собирался его архив. Он также написал аннотацию к роману, в которой говорил о современном монреальце, «движимом одиночеством и отчаянием», который «пытается исцелить себя, взывая к Екатерине Текаквите, ирокезской девушке, которую в XVII веке иезуиты обратили в христианство, – первой индианке, давшей обет девства»[58].