Леонид Гайдай

Бывало, устраивался такой спектакль. В выходной день, когда все отдыхали в казарме (а казарма была огромная — вмещала два эскадрона, целый дивизион), а я был дежурным по дивизиону, мне один из дневальных сообщал, что идет командир полка. Я специально уходил подальше от входных дверей и ждал. Вскоре раздавался крик дневального: «Дежурный, к выходу!» Я, придерживая шашку (ее полагалось носить только дежурному), стремглав бросался к выходу. Увидев командира, я на всю казарму орал: «Дивизион! Встать! Смирно!» Грохот встающих и тишина. Строевым подхожу к командиру и четко докладываю. Командир полка не торопится давать команду «Вольно!», медленно идет по проходу, образованному двухэтажными нарами, вглядывается в стоящих по стойке смирно красноармейцев. Я, держа руку под козырек, сопровождаю его. Тишина. Только наши шаги. Пройдет командир этак метров 30, а потом скажет мне тихо: «Вольно» Тут я благим матом (хотя тишина) орал: «Вольно-о-о!» Снова шум, говор. Начальству это нравилось.

Активно стал участвовать в самодеятельности. Валя Соболь бил чечетку, а я читал Маяковского и Зощенко.

Если я буду таким манером отвечать на твои вопросы, то я не закончу письма. Это я понял сейчас, перечитав написанное. Поэтому буду краток.

В июне 1942 года я проштрафился и был посажен на гауптвахту на 10 суток. Был дежурным по конюшне и вместо того, чтобы дежурить, отправился спать в чужой эскадрон. А ночью случилось ЧП. Выпал снег. В июне! Снег! А ты помнишь такие случаи в том районе?

Нужно было дать команду накрывать лошадей попонами, а дневальные оказались лопухами. Появился командир полка, стали искать меня и нашли в чужом эскадроне.

После отсидки с ближайшей командой был отправлен на запад. Еще не на фронт. Как ехали через всю страну, как в Иркутске меня встретили мама, папа и Гутя, писать не буду. Эшелон через Москву был направлен в Череповец. Здесь шла формировка дивизии. Помню, ходили между нами командиры и нахваливали разные военные специальности.

Я и еще ребята, с которыми я был на востоке, решили идти в разведчики. Романтика!

Так я был зачислен во взвод пешей разведки рядовым 1263 стрелкового полка 381 стрелковой дивизии. Снова эшелон, короткий период учебы (лагерь в лесу под Можайском), и на фронт. К тому времени уже был освобожден Калинин. Наша дивизия вошла в 3-ю ударную армию. В ноябре 1942 года начались фронтовые будни. Еженощный поиск. Таким образом — Калининский фронт, взвод пешей разведки 1263СП 381СД 3-й ударной армии.

В декабре 1942 г. награжден медалью «За боевые заслуги» и был принят в кандидаты ВКП(б).

20 марта 1943 г. был тяжело ранен под Новосокольниками. Госпитали: Великие Луки, Калинин, Иваново.

В январе 1944 г. признан инвалидом второй группы. Приехал в родной Иркутск. В феврале 1944 г. был принят в театральную студию при Иркутском областном драматическом театре. А в августе 1947 г. закончил ее и был принят в основной состав театра.

Преподаватели: Н. А. Медведев, М. М. Лященко, Г. К. Крыжицкий, П. Г. Маляревский, А. И. Руккер (грим).

Сыграл более 20 ролей. Вот некоторые из них: Ваня Земнухов («Молодая гвардия» А. Фадеева) — почетная грамота Иркутского обкома ВЛКСМ за эту роль; Гончаренко («Под каштанами Праги» К. Симонова); Медведев («Слава» В. Гусева); Гарри Перебейнога («Губернатор провинции» бр. Тур); Миле («Госпожа министерша» Нушича); Яков Яссе («Заговор обреченных» Н. Вирта); Соленый («Три сестры» А. Чехова) и другие.

В 1949 г. был принят на режиссерский факультет ВГИКа[3]

в мастерскую Г. Александрова. Конечно, и М. Ромм, и И. Пырьев, и другие мастера в какой-то степени были моими учителями, но официально наш курс вел только Г. Александров.

В 1955 г. закончил ВГИК, получил диплом с отличием и был принят на «Мосфильм».

Обнимаю, Леня. Продолжение следует»^{12}.

Письмо-продолжение, к сожалению, не сохранилось.

Более подробными сведениями о том, как Гайдай провел первые месяцы войны до его призыва в армию, поделился друг его юности Павел Нестеров, позже выбравший военную карьеру и дослужившийся до полковника:

«После окончания школы в 1941 году, уже с сентября, практически все одноклассники-мальчики были призваны в армию. Часть из них сразу оказались на фронте. Только я и Леня оставались дома[4]. Конечно, мы тоже с нетерпением ждали призыва, рвались защищать Родину. А пока Леня устроился рабочим сцены в драмтеатр, я — временно рабочим на мясокомбинат. Мы часто встречались, он с восторгом рассказывал, что ему позволяют выступать в массовых сценах. Когда же в Иркутск прибыл Московский театр сатиры вместе с Владимиром Хенкиным, он дважды помог мне побывать на его концертах.