Леонид Гайдай

Снимать «Кавказскую пленницу» начали 22 апреля 1966 года в Москве. На этот раз павильонные съемки предшествовали натурным (экспедицию в Крым отложили на лето). Последним съемочным днем на «Мосфильме» было 19 мая. В этот день там побывала корреспондентка журнала «Советский экран» Н. Орлова. Ее репортаж приоткрывает еще одну завесу над тем, как Гайдай работал с актерами:

«Смена началась в 16.30 и должна была закончиться в 24.00. Снимали последние кадры в павильоне перед выездом на «натуру» Впереди группу ждали Крым и Кавказ, а сегодня «юг» сконцентрировался в девятом павильоне «Мосфильма» и напоминал о себе только зеленым тряпочным плющом, лихо приколотым декораторами к белой стене, да стайкой «южных курортниц» — актрис массовки.

Снимали сорок девятый кадр — сцену в ресторане. В нем был занят только один актер — Александр Демьяненко… Шурика знакомят в ресторане с местными тостами и потчуют молодым вином. Это уже далеко не первый тост, но зато самый трогательный для Шурика — про птичку… Шурик неожиданно всхлипывает.

— Что такое, дорогой? — спрашивают его.

— Птичку жалко! — и разражается бурными детскими слезами.

Идет репетиция. Рядом с Шуриком — Демьяненко — режиссер-постановщик Леонид Гайдай. Вместе с актером он сотрясается в рыданиях.

— Птичку жалко… Вот так. Хорошо. Давайте снимать.

— Кадр 49, дубль 1, — сказал ассистент. Отсняли семь метров.

— А теперь, Саша, попробуй так, — говорит режиссер. — Ты страшно огорчен, но ты мужчина, ты держишь себя в руках, ты полон достоинства. «Птичку жалко!» И, сжав зубы, скупо, по-мужски плачешь.

Перед пятым дублем у Саши Демьяненко высохли слезы, пришлось сделать глицериновые. Припудрили нос. Снова съемка… Растрепанный парень в вылинявшей ковбойке наконец плачет вполне удовлетворительно. Дубль удался.

В 24.00 Леонид Гайдай дал интервью:

— Вероятно, я от комедии никогда не откажусь. Этот жанр постоянно привлекает меня. Однако не всякую кинокомедию я взялся бы поставить. В последнее время у нас появилось достаточно много так называемых «бытовых» комедий, с лирически-камерным сюжетом, мягким юмором, незатейливым конфликтом.

Взгляните на режиссерский сценарий, нет, не на лицо страницы, а на ее оборот, — он весь исписан. То, что вы прочитали, еще не окончательный вариант, во многом он «варится» здесь, на съемочной площадке, случается, что мы заново придумываем целые сцены. Наш фильм — труд коллективный. Вместе с актерами мы отрабатываем реплики, и частенько на репетиции экспромтом рождаются новые, подсказанные самими героями фильма»^{106}.

Двадцать шестого мая почти вся съемочная группа «Кавказской пленницы» выехала в Алушту. Основные крымские съемки проходили именно там, а также в поселке Лучистое, расположенном в нескольких километрах. Некоторые сцены снимались также в Симферополе, Ялте, поселке Куйбышево.

В конце июля Гайдай и Бровин на несколько дней вылетели в Москву — там осуществлялась запись музыки к фильму. Композитором «Кавказской пленницы» вновь был Александр Зацепин, но на этой картине между ним и Гайдаем произошел, кажется, единственный серьезный конфликт за всё время их сотрудничества. В книге Зацепина этому событию посвящена глава «Белые медведи едут загорать в Крым», которую мы приводим с небольшими купюрами.

«Гайдай из тех режиссеров, кто не сковывает творчество. Сам, кстати, закончил два факультета: актерский и режиссерский. Он говорил:

— Когда я снимаю какую-то сцену, то сначала ее проигрываю дома за каждого актера. Потом, когда они приходят и начинают играть, сильно им не докучаю. Но если мне не нравится, как они делают, могу сказать и показать.

За Наташу Варлей, тогда еще совсем юную и неопытную, он играл практически всю «Кавказскую пленницу»:

— Вот давай, идешь отсюда — сюда, тут повернулась, посмотрела, тут испугалась…

И так далее. Озвучивала ее Румянцева, пела Ведищева. А играл Гайдай. Потом она поступила в институт, стала учиться, набираться знаний и опыта… Но первым, лучшим ее учителем был, конечно, Гайдай.

Он всё время новых артистов находил, и они у него все блестяще работали.

И композитора он не закрепощал, давал возможность развернуться. В голове-то, может, слышится и галоп, но, пожалуйста, ты — музыкант, фантазируй!..

И когда я написал всю музыку, ему понравилось. Часть я записывал на «Мосфильме», часть — дома. Я тогда жил в Перово, у меня была там крошечная студия, буквально два метра. Но для документальных картин и мультфильмов я уже там записывал, у меня было два магнитофона. Один в музфонде напрокат брал, второй купил. Там я со звуками экспериментировал. И для «Операции «Ы» уже делал вставки. <…>

Дома я записывал все эти звуковые эффекты. На «Мосфильме» технически всё это было очень сложно делать. В Доме звукозаписи (ДЗЗ) или на «Мелодии» — намного лучше, но там не было кинопроекции, чтоб записывать под экран. Не хватало профессиональных звукооператоров. Потом я стал приглашать Виктора Бабушкина, в то время модного и прогрессивного звукорежиссера. Он работал в ДЗЗ, и я у него учился…»