Уилбур Смит

Леопард охотится в темноте

Посвящается Дэниелле со всей любовью

Этот легкий ветерок пролетел более тысячи миль от бескрайней пустыни Калахари, которую желтокожие бушмены называют Великой Сушью. Долетев до долины Замбези, он распался на тысячи маленьких вихрей, ударившись о скалистые берега.

Старый слон стоял чуть ниже вершины одного из холмов, потому что был слишком мудрым, чтобы выделяться на фоне неба. Его огромное тело было скрыто новыми листьями на деревьях мсаса, а серая кожа сливалась с камнями склона.

Он поднял хобот на двадцать футов, втягивая воздух в широкие, поросшие волосками ноздри, потом свернул его и выдохнул в широко раскрытый рот. Два органа обоняния на верхней губе распустились подобно бутонам роз.

Он почувствовал едкий запах пыли далеких пустынь, сладкую пыльцу сотен диких растений, теплый запах стада буйволов, пасущегося в долине, прохладу пруда, в котором они барахтались. Он различил все эти запахи и точно определил близость их источников.

Однако искал он совсем другие запахи. Искал он едкий, назойливый запах, перебивавший все остальные. Запах дыма местного табака, смешанного с особенным запахом мускуса поедателей мяса, отвратительный запах пропитанной потом шерсти, запах парафина и карболового мыла, то есть запах человека. И он чувствовал этот запах совсем близко. Он был рядом, как и на протяжении долгих дней с начала погони.

Старый слон снова почувствовал атавистическую ярость. Бесчисленные поколения его предков преследовал этот запах. Еще детенышем он научился бояться этого запаха и ненавидеть его, вся его жизнь подчинялась чувствам ненависти и страха.

Недавно в бегстве и преследовании, которые продолжались всю жизнь, наступил перерыв. Одиннадцать лет стада в долине Замбези никто не беспокоил. Старый самец не мог ни знать, ни понимать, что его мучители были заняты кровопролитной гражданской войной, а бескрайние долины на южном берегу Замбези превратились в буферную зону, слишком опасную не только для охотников за слоновой костью, но и для лесничих, в обязанности которых входило уничтожение избыточной популяции слонов. Все эти годы стада размножались, но теперь уничтожение возобновилось с прежней неукротимой жестокостью.

Старый слон, охваченный ненавистью и ужасом, снова поднял хобот и втянул отвратительный запах в пазухи черепа. Он развернулся, бесшумно и быстро пересек гребень холма, лишь на мгновение мелькнув серым пятном на фоне голубого неба. Он спустился по склону к подножью холма, где паслось его стадо.

Среди деревьев паслись почти триста слонов. У многих молодых самок были детеныши, похожие на серых поросят, такие маленькие, что свободно помещались под животами своих матерей. Они поднимали свои маленькие хоботки и пытались дотянуться до набухших сосков между передних ног самок.

Детеныши постарше прыгали и играли настолько шумно и беззаботно, что иногда терпение одной из матерей иссякало, и она, сорвав хоботом ветку с какого-нибудь дерева, начинала стегать их по спинам, пока назойливые юнцы не разбегались, визжа от ужаса.

Самки и молодые самцы неторопливо питались. Они запускали хоботы в заросли усеянных острыми колючками ветвей, чтобы сорвать гроздь спелых ягод и отправить их, подобно старику, глотающему аспирин, в рот, или надрывали концом темного от растительных соков бивня кору, чтобы затем оторвать полосу длиной десять футов и с довольным видом запихнуть ее за нижнюю треугольную губу, или вставали на задние ноги, как просящие мяса собачки, чтобы дотянуться хоботом до нежных листочков на макушках высоких деревьев, или упирались широким лбом в ствол и четырехтонными телами раскачивали деревья, пока не сыпались градом спелые плоды. Ниже по склону два самца совместными усилиями повалили шестидесятифутовое дерево, до макушки которого они не смогли дотянуться. Дерево с треском упало, и как раз в этот момент вожак появился из-за гребня. Шум мгновенно стих, его сменила поразительная тишина.

Детеныши прижались к бокам матерей, взрослые слоны замерли, расставив уши, подрагивали только кончики их хоботов, втягивая воздух.

Вожак спустился к ним раскачивающейся походкой, высоко подняв желтые бивни, и тревога животного ощущалась по тому, как навострились его потрепанные уши. Он нес в себе запах человека и, подойдя к группе самок, выдохнул его.

Самки немедленно отбежали от него, инстинктивно повернувшись так, чтобы ветер доносил до них запах преследователей. Остальные животные, увидев их маневр, выстроились для бегства, поместив детенышей и матерей в середину стада, старые самки окружили их, молодые самцы встали во главе, старые самцы и их бойцы заняли фланги, и стадо пошло вперед пожирающим землю шагом, который могло сохранять день, ночь и еще один день без остановки.