Лермонтов: Мистический гений

Неуемный приятель шотландец ЛермонтТы убит, ты закрыт на учет, на ремонтПовернулся спиною к тебе горизонтПрекращается бал все уходят на фронтТвой чеченец лукаво на русских смотрелОн качал головой на всеобщий расстрел

Для него стихотворный стирается мелЛишь слегка проступается буквою «эл»Неужели тебе ненавистна резняЛучше с бабой возня или с властью грызняИ сказав без меня без меня без меняТы мерцаешь блазня и прощаешь дразняГде-то в слове Россия есть слово топор

В чьей широкой щеке для гаданья просторКак младенец открой перевернутый взорНа безумье на скуку на выстрел в упорЭто было прошло, но подумай старикДля чего протекает река ВалерикСквозь меня сквозь тебя через весь материк

Это кровь или только панический бзикИмператор сказал посещая бордельМир Европы правительства русского цельСтонет бабка в Тарханах связался МишельС подзаборной камелией Омер де ГельДля бежавших презревших классический пленЭто ордер на смерть стихотворный катрен

И одну из не самых удавшихся сценГоризонта спасает мистический кренМы серебряной цепью замкнем фолиантЧтобы в нем не копался доцент-пасквилянтЧтобы сунуть не смел ни в донос, ни в диктантКаплю крови рубин и слезу бриллиант

Я приведу одно очень меткое высказывание писателя Андрея Битова о связи Пушкина с Лермонтовым. Так уж получилось, что мы с Битовым часто встречаемся на одной узкой дорожке литературных пристрастий. Эти пристрастия бывают настолько различны, что увлеченность людей одним и тем же иногда поражает. Мы то одновременно открываем необычную одаренность «детей тридцать седьмого года рождения» (уже 1937 года), то вдруг увлекаемся темой зайцев в русской и мировой культуре. Я — отталкиваясь от китайских лунных зайцев, Андрей Битов — от зайца, перебежавшего дорогу Пушкину. Вот и к Лермонтову оба относимся с большим пристрастием. Хотя я каждый раз в своих сочинениях щедро цитирую Андрея Битова, чувствую со стороны своего литературного коллеги некоторую ревность. Что поделать, мир тесен. Тем более и отношение к Лермонтову у нас с Андреем Битовым близкое. Хорошо хоть о великом русском поэте столько было написано, что ни он, ни я ничего принципиально нового не скажем, будем лишь щедро цитировать своих предшественников. Поэтому я и не стану высказывать свои очень схожие с Битовым рассуждения, а процитирую своего старшего собрата:

«Перед Лермонтовым открылось будущее, как только Пушкин стал прошлым. От „Паруса“ до „Смерти Поэта“ проходят четыре с половиной года практически творческого бездействия. Положим, Лермонтов в это время учился на офицера, был увлечен светскими похождениями, пробовал свои силы в жанрах драмы и прозы, но только одно произведение довел до конца, а именно драму „Маскарад“ (1835–1836), — видимо, соблазненный громким успехом „Пиковой дамы“ Пушкина… Так что не „Пушкин и Лермонтов“, а Лермонтов, который начинается со стихотворения на смерть Пушкина — „Смерть Поэта“… Сохранились свидетельства, что лермонтовский текст в его первоначальном виде был прочитан кем-то Николаю I и что император будто бы заметил: „Этот, чего доброго, заменит России Пушкина“… Лермонтов стремительно входил в эту „ипостась“ — наследника, не ученика. И общественное мнение разносит: вот он, преемник, продолжатель, наследник!»…