Лермонтов: Мистический гений

…Когда Раевский в декабре 1838 года вернулся из ссылки в Петербург, то уже через несколько часов по его приезде вбежал в его комнату Лермонтов и бросился другу на шею. «Я помню, — рассказывала сестра Раевского, — как М. Ю. Лермонтов целовал брата, гладил его и все приговаривал: „Прости меня, прости, милый“. Как теперь вижу растроганное лицо Лермонтова и его большие, полные слез глаза. Брат был тоже растроган до слез и успокаивал друга…»

Но вернемся от ссыльного друга к самому поэту. Когда Святослава Раевского отправляли в ссылку в Олонецкую губернию, Михаила Лермонтова приказом от 27 февраля 1837 года за сочинение стихов «Смерть Поэта» перевели корнетом в Нижегородский драгунский полк, воевавший на Кавказе. Так закончился первый петербургский период в жизни русского поэта.

«Великие имена создаются на востоке»

Бабушка Михаила Лермонтова, Елизавета Алексеевна, поначалу испугавшаяся дурных последствий после публикации лермонтовского стихотворения «Смерть Поэта», особенно его заключительных шестнадцати строк, сделала всё, что было в ее силах, чтобы смягчить наказание внука.

В первый момент после чтения стихов она в панике даже бросилась собирать и уничтожать экземпляры переписанных стихов, но быстро поняла, что это сделать невозможно. Стихи, как ветром, несло по всей России. В голове у любящей бабушки уже проносились сцены солдатчины, чуть ли не сибирской каторги, успокоилась только, когда узнала, что государь изволил приказом от 27 февраля 1837 года перевести лейб-гвардии корнета Михаила Лермонтова тем же чином в Нижегородский драгунский полк, воюющий на Кавказе. К тому же по просьбе бабушки отъезд разрешили отложить, несколько дней поэт провел в любимой Москве. Елизавета Алексеевна писала 6 марта А. И. Философову: «Мишенька по молодости и ветрености написал стихи на смерть Пушкина и в конце написал не прилично нащет придворных… Государь изволил выписать его тем же чином в Нижегородский драгунский полк в Грузию; и он на днях едет».

Сам Михаил Лермонтов такому решению был даже отчасти рад. Вначале, на самом деле, боялся более сурового наказания, многих провинившихся в ту пору и впрямь отсылали на войну простыми солдатами. К тому же Кавказ с детства любил, чувствуя в горах свою прародину. Не случайно и другу Раевскому писал: «Прощай, мой друг. Я буду к тебе писать про страну чудес — Восток. Меня утешают слова Наполеона: Les grands noms se font a l’Orient[40]

…» Он уже ехал туда с первой заслуженной славой поэта, с множеством замыслов и недописанных стихов и поэм, ехал «за лаврами».

Из Петербурга поэт выехал 19 марта 1837 года. Путь лежал через Москву, где он задержался на три недели до 10 апреля. Так и остается до конца неизвестным, как и многое в судьбе Лермонтова, но бытует мнение, что свое знаменитое «Бородино» он закончил в Москве.

Вслед за стихотворением «Смерть Поэта», сделавшим его знаменитым, но опальным, последовало другое, столь же ныне классическое и включенное в школьную программу, хотя его уже опальным никак не назвать. Позже государь говорил, что было бы хорошо, если бы Лермонтов продолжал писать такие стихи, как «Бородино». Хотя, как считает П. А. Висковатый, именно кавказская военная жизнь, «вдохновив поэта, кажется, побудила его вновь переделать стихотворение „Бородино“, которое и было послано в Петербург и напечатано в 1837 году, в 6-м томе „Современника“. Весьма может статься, что поэт в кавказских, „суворовским“ духом проникнутых войсках и подслушал разговор старого солдата, очевидца бородинской битвы, с рекрутом. По обычаю своему, всё, что писал, брать из жизни, облек свое стихотворение в форму диалога между стариком-солдатом и рекрутом…».

Существует и другое мнение, к которому стоит прислушаться. Ведь у Михаила Юрьевича Лермонтова, молодого корнета, в том же Санкт-Петербурге, в том же 1837 году служил его троюродный брат, старше его на добрых два десятка лет, Михаил Николаевич Лермонтов — капитан 1-го ранга Гвардейского флотского экипажа, «двойной» георгиевский кавалер — вполне героическая личность.

Вряд ли в первой половине XIX века, да еще в среде офицеров Гвардейского корпуса, забывались семейные связи: в то время члены одного лермонтовского рода просто должны были быть очень близки. Наверняка молодой корнет Миша Лермонтов встречался со своим старшим родственником и мог слушать его рассказы о Наполеоновских войнах.

Их отцы были кузенами, они были троюродными братьями Лермонтовыми. Даже на основании этого факта можно предположить их знакомство. Присмотримся к этому дальнему родственнику именно по лермонтовской линии поближе. Как пишет историк Александр Смирнов: