Лермонтов в жизни. Систематизированный свод подлинных свидетельств современников.

Пятнадцати лет ее стали вывозить, выдавая за семнадцатилетнюю, и до двадцати пяти лет условный возраст этот не менялся... Семнадцать лет точка замерзания, они растягиваются сколько угодно, как резиновые помочи. Лизавета Николаевна (прототипом ее здесь взята Е. А. Сушкова. — Е. Г.) была недурна и очень интересна: бледность и худоба интересны... потому что француженки бледны, а англичанки худощавы... надобно заметить, что прелесть бледности и худобы существуют только в дамском воображении и что здешние мужчины только из угождения потакают их мнению, чтоб чем-нибудь отклонить упреки в невежливости и так называемой «казармности».

Лермонтов.Княгиня Лиговская

Вы видите, что я мщу за слезы, которые пять лет тому назад заставляло меня проливать кокетство m-lle Сушковой. О, наши счеты еще не кончены! Она заставила страдать сердце ребенка, а я только мучаю самолюбие старой кокетки.

Лермонтов — А. М. Верещагиной.

Весна 1834 г.

Четыре года тому назад она жила в Москве. Там прельстился ею молодой князь, Michel (в тетради Е. Сушковой, на основе которой ведется этот рассказ писательницы Е. А. Ган, именем князя Мишеля обозначен А. А. Лопухин, приятель Лермонтова. — Е. Г.), фамилии не знаю, очень богатый. Но его отец противился их браку как по ее малому состоянию, так и по его молодости: ей было 18, ему — 20 лет. Она не чувствовала к нему ни любви, ни отвращения, но желала выйти за него для его пяти тысяч душ. Но так как он был хорош, умен, то кончилось тем, что и он ей понравился. Она чрезвычайно подружилась с его кузиной Александриной (А. М. Верещагина, родственница Лермонтова со стороны бабушки Е. А. Арсеньевой и друг юности Лермонтова, о которой была речь выше. — Е. Г.), которая в ней, казалось, души не слышала. Вот, с весной, она покидает Москву... Князь Michel клянется ей, что будет столетия ждать, если она обещает ему ту же верность, и они расстаются.

Е. А. Ган

Цит. по: В. П. Желиховская.М. Ю. Лермонтов и Е. А. Сушкова

в письмах Е. А. Ган // Русская старина. 1887. Т. 53. С. 742.

(Далее цит. как: Е. А. Ган

)

Еще одно сердечное обстоятельство возбуждало Лермонтова против Екатерины Александровны. Это были отношения ее к Алексею Александровичу Лопухину. Михаил Юрьевич видел, что друга его детства, человека, с которым он до конца жизни оставался в отношениях самых искренних и откровенных, стараются завлечь, что девушка, которую он считает характером малоправдивым, начинает увлекать его друга, что махинации подстроены и становятся опасными.

П. А. Висковатов. С. 195

Вместе с князем (когда тот снова вернулся в Москву. — Е. Г.) приехал его родственник, молодой офицер, лейб-гусар... Его я знаю лично, его зовут — Лермонтов. Умная голова! Поэт, красноречив. Нехорош собою, какое-то азиатское лицо, но южные, пламенные глаза, и ловок, как бес!.. Он увивается около Кати, она обходится с ним, как с будущим родственником, он бывает часто, ежедневно. Князь бывает реже, и она замечает, что какое-то облако мрачит его душу. Она допрашивает, но он молчит, отговаривается недавней потерей отца... Так проходит два месяца.

Е. А. Ган. С. 743

Я не видела Лермонтова с 30-го года: он почти не переменился в эти четыре года, возмужал немного, но не вырос и не похорошел и почти все такой же был неловкий и неуклюжий, но глаза его смотрели с большею уверенностью, нельзя было не смутиться, когда он устремлял их с какой-то неподвижностью.

Е. А. Сушкова-Хвостова.С. 214

Если я начал за ней ухаживать, то это не было отблеском прошлого. Вначале это было просто поводом проводить время, а затем, когда мы поняли друг друга, стало расчетом. Вот каким образом. Вступая в свет, я увидел, что у каждого был какой-нибудь пьедестал: хорошее состояние, имя, титул, покровительство... Я увидал, что если мне удастся занять собою одно лицо, другие незаметно тоже займутся мною, сначала из любопытства, потом из соперничества. Отсюда отношения к Сушковой.

Лермонтов — А. М. Верещагиной.

Весна 1835 г.

Мазурка кончилась, все танцующие сделали большой тур по всем комнатам, мы немного отстали и, пробегая через большую бильярдную, Лермонтов нагнулся, поцеловал мою руку, сжал ее крепко в моей и шепнул мне: я счастлив!

Возвращаясь в большую залу, мы прямо уселись за стол; Лермонтов, конечно, ужинал подле меня, никогда не был он так весел, так оживлен.

— Поздравьте меня, — сказал он, — я начал славное дело, оно представляло затруднения, но по началу, по завязке, я надеюсь на блестящее окончание.

— Вы пишете что-нибудь?

— Нет, но я на деле заготовляю материалы для многих сочинений: знаете ли, вы будете почти везде героиней…

Е. А. Сушкова-Хвостова.С. 214—215