Лес мертвецов

Несколько секунд спустя под ногами у нее вновь была тропа. Кажется, ничто в жизни не дарило ей подобного ощущения надежности. Она побежала, удивляясь, что ноги еще ее слушаются. Что легкие еще способны перекачивать воздух. Эти мысли напомнили ей еще кое о чем. О его укусе. Она остановилась и дотронулась рукой до раны возле левого плеча. Ничего страшного. Кожа содрана, и все. Хоакин не успел вонзить в нее свои клыки. Не слишком соображая, что делает, она набрала в ладонь жидкой грязи и залепила рану. Разумеется, она и понятия не имела, принесет ли пользу столь нетрадиционный метод лечения, но почему-то ей стало спокойнее.

В этот миг до нее донеслось глухое рычание. И сразу за ним — дикий вой. Если лес был живым организмом, то точно так он выл бы от боли. Если бы у деревьев стали заживо вырывать корни. Вой все усиливался; теперь к нему добавились горестные вопли. Неживые души нашли тело своего хозяина. Что они станут делать? Унесут его подальше в глушь, а сами вернутся к своему животному существованию? Или бросятся искать того, кто его прикончил?

Она решила не ломать себе голову над этой загадкой.

Река все не показывалась. Неужели она заблудилась, обожгла ее внезапная мысль. Просто потерялась? Если она действительно сбилась с пути в этом лабиринте, тогда ей ничего не останется, как наложить на себя руки.

Пять часов.

Беги. Беги. Беги.

По-прежнему — никаких признаков преследования.

Ее уже шатало. В голове сделалось пусто-пусто. Ни мыслей. Ни ощущений. Ничего. Дикарей поблизости нет. Дикари про нее забыли. Дикари вернулись в свой мир, сотканный из насилия и жестокости…

Вдруг впереди мелькнула лента медного цвета. Мозг отказывался воспринимать новую информацию. Наверное, грязь, проникнув через кровь, вызвала паралич нейронов…

Да нет же!

Это река! В конце тропы…

— Что это, кровь?

Гаучо стоял в лодке, наполовину скрытый тростником. Ей хотелось броситься ему на шею, обнимать его, целовать, пасть перед ним ниц.

— Грязь, — просто ответила она. — Упала.

— А где ваш друг?

— Там остался.

— Остался?

— Я вам потом объясню.

Гаучо протянул ей руку. Она влезла в лодку. Ей почудилось, что кусок берега стронулся с места. Но это не был кусок берега. Это была она сама. Она возвращалась в человеческое состояние.

Она без сил рухнула на дно лодки. Лежа на спине, стала смотреть в небо. По нему проплывали облачка, похожие на комья розовой ваты. Перенесенные со старинных полотен. Она закрыла глаза. Внутри ее открылась бесконечность. Это было чистое наслаждение. Она смаковала каждое биение собственного сердца. Каждый толчок крови в венах. Все это означало жизнь…

Гаучо решил, что она заснула. И принялся вполголоса напевать, баюкая ее сон.

Она лежала с сомкнутыми веками и вспоминала свои одинокие вечера в Париже. Свой белый рис. Свой зеленый чай. «Анатомию» Грея. Таблетки лексомила, которые она запивала белым вином…

Просто жизнь.

В конце концов, это не так уж и плохо.